[та, что строит замки из песка]

Доброго всем времени суток!
Начала готовиться к ЕГЭ по русскому, вроде бы все вопросы решаются с помощью яндекса, однако одна вещь меня смутила, и ответа я так и не нашла.
Что такое языковые средства?
Это стилистические особенности типа метафор, эпитетов и пр. или что-то другое?
Заранее спасибо.

---

Новость.

[A linea]

Все права на сообщество целиком переходят к единственному Администратору (см. эпиграф).

Гарольд Корнуольский.

---

[Голова Великого Магистра]

Возникли 2 вопроса.
1. Заклинило. "Смешон" - какая часть речи? И, вообще, какая часть речи отвечает на вопрос "каков"?
2. Наощупь или на ощупь, как правильно? Меня всю жизнь учили, что слитно и это - наречие. Мне привели в пример Розенталя и Ушакова с "на ощупь".
Кто что думает? И есть ли у кого-нибудь ссылки? Почитать развернуто по теме.

---

[Рецензент]

На этом сайте выложены статьи о лексикологии, фразеологии, культуре речи, орфографии и т.д. Есть работы В.В. Виноградова, С.И. Ожегова, Л.В. Щербы.
Хочу дать ссылку на труд Дж. Лакоффа, М. Джонсона "Метафоры, которыми мы живем".

---

[Рецензент]

Доброго времени суток всем хранителям!
Я студентка филфака, русский язык люблю очень сильно (кто б сомневался...). В своих архивах могу раскопать о нем достаточно интересного... С вашего позволения, буду выкладывать по чуть-чуть. Надеюсь, не выгоните.

Вот одна из лекционных заметок.
Фразеологизм нельзя переводить на иностранный язык буквально.
Анекдот один есть (знаю, что название заштампованное, но...). Встречаются в гостинице три дамы: англичанка, француженка и русская. Француженка, как и все французы, болтушка, знает английский и знает немного русский; англичанка вся из себя важная, а то как же... знает чуть-чуть французский, а о русском и слыхом не слыхивала. Ну а наша баба Маня на родном языке со словарем едва говорит. И вот, с утра англичанка встает, ищет туфли. Нет туфель. Подумала она, спросила у француженки, но та ответила, что не брала ничего. Тогда англичанка попросила узнать у русской, сама-то обратиться не может. Француженка спрашивает: Мадам, простите, вы брали ее обувь?
Русская: А оно мне надо?!
Француженка (к англичанке): Говорит, что ей нужны ваши туфли, мадам, и она их взяла.
Англичанка: Но мне тоже нужны мои туфли! Я требую, чтобы их вернули!
Француженка (к русской): Вы должны вернуть туфли англичанке.
Русская: Здравствуйте я ваша тетя!
Француженка (англичанке): Русская говорит, что она наша родственница, и поэтому решила позаимствовать туфли.
Англичанка: мне все равно, кто она! мне нужны туфли.
Француженка (русской): Англичанка хочет, чтобы вы отдали туфли.
Русская: Хрен вам, еще чего захотели!
Француженка (англичанке): Русская говорит, что расплатится за туфли овощами...
Англичанка: Мне не нужны овощи! Мне нужны туфли!
Француженка (русской): ...
И так до бесконечности.

Весьма тонкая штука эти фразеологизмы. ))

Вот еще кое-что. Правила.

Если вы повесили нос, то зарубите себе на носу и хоть кровь из носу выполняйте правило первое: выше нос!
Если кто-то сует свой нос в ваши дела и пытается водить за нос и даже оставить с носом, то, встретившись с ним нос к носу, скажите ему: «Мне это не по ноздре!» — и он сразу перестанет крутить носом и задирать нос. Если же он и носом не поведет, суньте ему под нос настоящие правила. Только тот, кто не видит дальше своего носа, может держать нос по ветру. Пользы ему от этого будет с гулькин нос, а все порядочные люди будут воротить нос от такого человека.
Не стоит клевать носом, лежать уткнувши нос в подушку и не казать носа на улицу. Действуйте! А если кто-то скажет, что у вас нос не дорос, то постарайтесь доказать: вы можете утереть нос любому. Но только так, чтобы комар носа не подточил.
Итак, у вас на носу новый день. Проживите его по этим правилам, и тогда у вас всегда будет нос в табаке!

---

[A linea]

1. Интересная, на мой взгляд, информация. Откопал ее в Википедии br_wildead, поэтому пост оставлен так, как он был написан.
Пьеса Зданевича «Янка круль албанскай», написанная и впервые поставленная в 1916 году(первое издание — Тифлис, «Синдикат», 1918; перепечатана в сборнике:Поэзия русского футуризма. СПб., «Академический проект», 2001 («Новаябиблиотека поэта»), с. 522—531), написана на смеси зауми ( ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B0%D1%83%D0%BC%... ) и русского языка, причём в печатном издании русский текст набран нарочито без соблюдения нормативных правил орфографии. Некоторые выдержки из пьесы:
здесь ни знают албанскава изыка и бискровнае убийства дает действапа ниволи бис пиривода так как албанский изык с руским идет атывоннава… пачиму ни смучяйтись помнити шта вот изык албанскай…
…за нажи дируцца врываюца разнимают аркестрам

Появившийся в 2000-е годы язык падонков,орфография которого построена по схожим принципам, иногда называется и«албанским языком (ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D0%B1%D0%B0%...) » (после истории с американским пользователем ЖЖ,принявшим русский язык за албанский). Совпадение с опытом Зданевича, по-видимому, случайное.
(с)


2. Хотелось бы обратить внимание участников сообщества, что убиваться надо тапкой!

Ваша Инквизиция.)

---

[Гарольд К.]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Так куда же Макар телят не гонял?

[Гарольд К.]

Это народное выражение имеет довольно неоднозначную этимологию. Вот я задумался... Мне доводилось встречать следующие варианты его происхождения:
- Макар – нарицательное наименование самых бедных крестьян. В общине они при распределении земель для выгона скота получали самые дальние наделы…
- Макар – производное от греческого «макариус» (не уверен в правильности фонетической передачи), слова, схожего по значению с Аидом. Сторонники этой версии обращают внимание на то, что прежде отмечалось хождение и оборота «куда Макар телят гонял». А это уже семантически близко к широко распространённому мифологическому сюжету путешествия в страну Смерти. =)
- Макар – персонаж из древних мифов, одного ряда с Сидором (и его козой) и Кузькой-Кузьмой (и его матерью). От имён его «коллег» пошли соответствующие выражения.

Этим предположения не исчёрпываются. Иные умные люди называют их шесть. Судить о том, какое ближе к истине, здесь не буду. В конце концов, проверить будет затруднительно.

---

самые распространенные ошибки начинающего автора

[repouH9I]

доброе времся суток)
посмотрела дату последней записи, и стало немножечко обидно, что члены Ордена Хранителей Языка так лениво этот язык хранят %) вспомнив, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих, решила что-нибудь запостить. желания копировать нудные исследования синтаксиса и грамматики не было, а желание помочь авторам (авторы постов в дневниках - тоже авторы, а вы как думали) - было.
посему делюсь интересной, забавной и очень современной статьей о стилистических, грамматических, фонетических и речевых ошибках. написана она молодым человеком, имеющим честь судить произведения, отосланные на какие-либо литературные конкурсы.
собственно, статья.


2. Три барракуды стилистики начинающего автора (жаргонизмы, канцеляризмы, архаизмы)

Читая конкурсные рассказы, я частенько натыкался на предложения вроде этого:

"Введя в организм некоторую дозу горячительных напитков, мы похерачили к преподу на лабу, ибо оный уже возвестил пришествие вышеупомянутой".

Пример утрирован, в чистом виде никто так не пишет. Тем не менее, мой судейский опыт подсказывает, что начинающие авторы очень любят "трех барракуд", лелея наивное убеждение, что это ново, ярко и выразительно. Что так никто кроме них не пишет.

И действительно. В хорошей литературе очень мало произведений, написанных с использованием подобного смешения стилей. Дело в том, что жаргонизмы и канцеляризмы сочетаются очень плохо; добавление же в эту окрошку "высокого штиля" совершенно убивает произведение. О какой художественной ценности рассказа может идти речь, если в нем героиня не любуется на себя в зеркало, а "обозревает свою физиономию"? Сколько веры писателю, у которого дети "целеустремленно шествуют в направлении песочницы"? Отвечу - никакой, нисколько.

Отказ от того или иного стиля не может быть абсолютным. Иногда в поисках особой выразительности, для придания персонажу индивидуальных свойств, авторы привносят в его речь стилистические особенности:

"Начну с того, что тогда я был молод и ставил перед собой более обширные задачи, нежели теперь. Я учился в техническом вузе и писал стихи о дружбе, любви и окружающей природе. Я охотно читал их своим однокурсникам, дабы привить им любовь к поэзии. Но, как и у Леонардо да Винчи, мой рост шел не только по линии художественного творчества, но и по линии изобретательства" В. Шефнер "Когда я был русалкой"

или:

"- Вполне позитивно, - согласился второй, поправляя сидящие на крючковатом носу очки из шлифованного голубоватого горного хрусталя в золотой оправе. - Если отравка не подпорчена какими-нито инградиенциями.

Корчмарь налил. Аплегатт заметил, что руки у него слегка дрожат. Мужчины прислонились спинами к стойке и не спеша потягивали из глиняных чарок.

- Великомилостивый сударь хозяин, - вдруг проговорил очкастый. - Полагаю не без резону, здесь недавно тому проезжали две дамы, интенсивно следующие в направлении Горс Велена" А. Сапковский "Час презрения"

Но всякий раз при этом автор старается дать некое объяснение речевой особенности персонажа:

"И Ахилла рассказывал. Бог знает что он рассказывал: это все выходило пестро, громадно и нескладно, но всего более в его рассказах удивляло отца Савелия то, что Ахилла кстати и некстати немилосердно уснащал свою речь самыми странными словами, каких он до поездки в Петербург не только не употреблял, но, вероятно, и не знал!

Так, например, он ни к селу ни к городу начинал с того:

- Представь себе, голубчик, отец Савелий, какая комбынация (причем он беспощадно напирал на "ы").

Или:
- Как он мне это сказал, я ему говорю: ну нет, же ву пердю, это, брат, сахар дюдю.

Отец Туберозов хотя с умилением внимал рассказам Ахиллы, но, слыша частое повторение подобных слов, поморщился и, не вытерпев, сказал ему:

- Что ты это... Зачем ты такие пустые слова научился вставлять?

Но бесконечно увлекающийся Ахилла так нетерпеливо разворачивал пред отцом Савелием всю сокровищницу своих столичных заимствований, что не берегся никаких слов.

- Да вы, душечка, отец Савелий, пожалуйста, не опасайтесь, теперь за слова ничего - не запрещается" Н. Лесков "Соборяне".

Объяснить любовь к жаргонизмам (варваризмам) и архаизмам несложно: как и всякие эмоционально насыщенные понятия, они попадают в оперативную память человека первыми, особенно, если у автора беден словарь и нет навыков использования синонимов. Ох, тяжело подчас бывает подобрать нужное слово, то единственное, без которого никак! И рождаются из этого бессилия уродцы вроде "возвещающих преподов": автор уже понимает, что писать надо ярко, эмоционально, выразительно, да пока что не знает - как...

Использование канцеляризмов - это совсем гиблое дело. Беда в том, что большинство авторов - люди просвещенные, они смотрят телевизор и читают газеты, с готовностью осваивая убогую лексику и суконный стиль передовиц. Что там литература! Сама народная речь становится корявой и неуклюжей. Ведь канцеляристу не обязательно держать в уме всю фразу, он может лепить слово на слово, не задумываясь в начале предложения о том, что будет в конце. Канцелярщина позволяет обойтись без глаголов, умертвляя текст, погребая его под курганами мертвых отглагольных существительных. Проверьте: вместо фразы "ударил мечом" получится "нанесение колотой раны путем прободения тела заостренным предметом". Очень солидная, весомая фраза, не правда ли? Наверняка автор - уважаемый человек, думают читатели, не какой-то там пустозвонный сочинитель фэнтези.

Да стоит ли оно того? Кому нужно уважение, добытое такой ценой?

3. Золота никогда не бывает слишком много (речевая избыточность)

А вот другая распространенная ошибка - избыточность. Многословность, велеречивость. Обычно речевая избыточность происходит от некоей авторской жадности, стремления огорошить аудиторию своим знанием жизни, словарным запасом. На голову бедного читателя вываливается сразу все: "Люди шли быстро и торопливо, передвигаясь бегом вприпрыжку". Зачем? У каждого слова свое определенное значение, - может быть, даже несколько, - но вам-то нужно именно одно! Представьте себя стрелком из лука, Вильгельмом Теллем: есть ли смысл щедро осыпать мишень стрелами, когда ценится лишь "десятка" - попал в яблочко? нет? Стрела одна и яблочко одно. Жертвовать чем-то все равно придется, еще Чехов об этом писал.

Выделяются три вида избыточности:

Ј Плеоназм. Это - избыточность как она есть. Нагромождение слов, многократно поясняющих одно и то же: "Графиня смотрела на меня с надменной, горделивой чванностью"

Ј Тавтология. Для тавтологии необходимо присутствие однокоренных слов. "Графиня взирала на меня горделивым взором".

Ј Ляпалиссиада. Утверждение заведомо очевидных фактов, граничащее с абсурдностью. "Графиня рассматривала меня, глядя обоими своими глазами". Само происхождение термина "ляпалиссиада" достаточно забавно: слово образовано от имени французского маршала Ля Палиса, погибшего в 1525 году. Солдаты его просто обожали, и сочинили о нем песню, в которой была строка: "Наш командир еще за 25 минут до своей смерти был жив".

По большому счету, описать все случаи избыточности невозможно. Изобретательность авторов воистину безгранична: тут и "пернатые птицы", и "наиболее высочайший", и бог знает что еще. К счастью, в борьбе с плеоназмами у нас есть два союзника: первый - обидная нелицеприятная критика со стороны злейших друзей, ну а второй... думаю, вы уже сами догадались. Это очень обидная, очень нелицеприятная критика со стороны их же. Чем больней, тем лучше.

Временами плеоназмы бывают необходимы, чтобы придать произведению большую экспрессию:

"По ходу пьесы спиртные напитки подавались в таком огромном изобилии, что к концу второго действия все артисты были пьяны вдребезги" Зощенко, "Опасная пьеска".

4. В черном плаще из лоскутов тьмы (штампы)

"- Дуб, - бросил профессор.

- Могучий, - прошептал испытуемый.

- Как? - переспросил профессор, словно не поняв.

- Лесной великан, - стыдливо пояснил человек.

- Ага, так. Улица.

- Улица... Улица в торжественном убранстве" К. Чапек "Эксперимент профессора Роусса"

Зачастую автор стремится экономить силы и время, пользуясь многочисленными литературными находками своих коллег - маститых и не очень. И действительно: к чему изобретать что-то новое, когда все уже написано до нас?.. Вот и появляются в произведениях глаза, горящие "каким-то странным ярким огнем", плащи из "клубящихся лоскутьев мрака", "дивные эльфы" и "герметические костюмы, похожие на скафандры". На эту тему много сказано до меня, повторяться не хочется. Метафоры и реалии сродни монеткам: чем чаще платишь ими, тем тусклее становятся. Почему Лесков был способен написать: "длинный сухожильный квартальный и толстый, как мужичий блин, консисторский чиновник с пуговичным носом", а большинство авторов путается в "бочкообразных" телах и "коротких носах"? Чем мы хуже Лескова?

Каждый из нас регулярно наблюдает в жизни "мужичьи блины"; окружающая нас реальность неизмеримо богаче литературы. Достаточно проявить чуточку внимания к мелочам - и не придется обращаться к штампам.

5. Своя игра (притяжательные местоимения)

"Она сидела возле него, облокотившись своим локтем на спинку его стула, и смотрела на его работу"

Естественный вопрос, возникающий при взгляде на это предложение: чьим еще локтем можно облокотиться на спинку стула, кроме как своим? Чем вообще можно облокотиться, кроме как локтем? Начинающий автор зачастую стремится настолько детализировать происходящее, что доходит до абсурда. Притяжательные местоимения "свой", "своя", "своё" играют при этом с ним дурную шутку, делая текст тяжелым и рыхлым. "Он засунул свою руку в карман своего пальто и достал свой верный кольт". Не правда ли, детальное описание? А ведь избежать этой ошибки легко: достаточно "поиграть" с текстом, выбрасывая местоимения, посмотреть, - потеряет предложение смысл, нет?.. Сперва осознанно, придирчиво глядя на каждое предложение, через какое-то время процесс пойдет сам, без прямого участия сознания.

Временами использование местоимений стилистически оправдано: например, "лицо свое", или даже "лик свой" - более экспрессивная форма, чем просто "лицо". Сравните: "он повернул лицо к гостям" или "он обратил лик свой к гостям"? Совершенно иное звучание. Классики часто пользуются этим приемом, к примеру, фраза, использованная мною в начале главы, у Гоголя в "Невском проспекте" звучит так:

"Она сидела возле него, облокотившись прелестным локотком своим на спинку его стула, и смотрела на его работу"

6. Какая-то скучная смерть (неопределенные местоимения)

""Бессмысленная, вялая какая-то, скучная смерть веяла ровным дыханием", - пишете Вы на 129 странице. Это - очень характерная фраза для Вас. А ведь в ней, несмотря на три определения понятия "смерть", - нет ясности. Сказать "вялая смерть" и прибавить к слову "вялая" - "какая-то" - это значит подвергнуть сомнению правильность эпитета "вялая". Затем Вы добавляете - "скучная", - к чему это нагромождение?" М. Горький "Письма начинающим литераторам"

Зачастую автор, описывая своих героев, совершает чуть ли не самую страшную ошибку, какую только можно представить: он признается в собственной некомпетентности. Неспособности показать чувства, переживания персонажей, свою слепоту в отношении описываемых реалий. "Почему-то жило твердое убеждение", "из-за какого-то глупого детского упрямства", "с каким-то безумно отрешенным взором", "чувствовался какой-то надрыв переживаний" - не правда ли, так и слышится: "не знаю я, что там за надрыв переживаний, отстаньте от меня"? Сами посудите: едва читателю придет на ум, что писатель не способен описывать придуманный им мир, - какая будет следующая мысль? "А зачем я вообще читаю эту книгу? Деньги за нее выложил?".

Точно так же непонятны описания "магических порталов какого-то синего цвета". Почему не написать просто: "портал синего цвета"? Чем это ухудшит описание?

Есть случаи, когда неопределенные местоимения нужны. К примеру: "глаза у него были какие-то болотные". Сказать "болотные глаза" - сомнительно, очень сомнительно... Что, глаза квакают? прыгают по кочкам?.. Сказать "глаза болотного цвета" - теряется уйма оттенков, заключенных в эпитете "болотный". Тут и тоска, и гниение, и затхлость. "Какие-то болотные" на мой взгляд идеально передают всю гамму значений, заключенную в слове.

7. А еще хочу я вам сказать... (начало предложения: "А", "Но", многоточия)

Если посмотреть на способы построения предложений, можно выделить некоторые закономерности. Есть стиль завывающе-эпический:

"И рыцарь отправился по левой дороге, а дракон - по правой. Они шли долго. И солнце встало не один раз. Потому что шли они неделю. И рыцарь подумал: "И куда это я иду?". И не было ответа ему..."

Обратите внимание: все эти "и" в начале предложения легко выкидываются. Большей частью они не нужны, а просто отражают особенность мышления автора: человек мыслит, складывая мир кубиками, подобно архитектору, пристраивающему к Башне Слоновой Кости множество мелких кирпичных домиков. Фонически это звучит так, будто он порывается что-то сказать вдогонку: "И еще! И еще! И еще вот так!"

Есть стиль прекословящий:

"Но джинн сказал Стоеросову: "Аллах с тобой, гяур!" Стоеросов был неплохой человек, но с норовом. Почему? Но так уж сложилось. Бывает. Но почему-то джинн об этом не знал".

Тоже особенность психики автора: человек постоянно сам себе прекословит. Из каждого правила есть исключение, и автор стремится доказать это всем и каждому. Обычно такой стиль получается, если автор одержим стремлением быть оригинальнее всех. На конкурсах такие произведения встречаются постоянно.

"...А я посмотрел налево. Черт возьми!.. А мне навстречу и космодесантники с бластерами, и летающие тарелки с гипердвигателями. А я им говорю: "А на кой черт вы приперлись?". А они молчат"

Можно сказать, автор объединяет в себе особенности первых двух стилей. Постоянный вызов: "Вы думали так?! А вот вам!". Тяжело читать произведение, когда автор постоянно петушится, постоянно вызывает читателя на поединок. С одной стороны юношеские амбиции, с другой - нужно ли это читателю?

"Солнце садилось... Она посмотрела на меня многозначительно и улыбнулась... Я последую за ней?.. Или она за мной?.. "Сеня... сколько время?.." - осведомилась она..."

Такое ощущение, что автор недоговаривает, а герои многозначительно молчат. Фонически многоточию соответствует пауза. Можно ли читать произведение, состоящее из сплошных пауз?

Начинать предложение со слов "пусть", "только", "итак", "ну", "да", "нет" - это великолепный прием, служащий для придания произведению особой экспрессии. Но пусть этого приема не будет слишком много! Если каждое предложение в тексте будет начинаться эмоциональной вставкой, восприятие читателя притупится, по-настоящему эмоциональный поворот сюжета не вызовет в душе ни малейшего отклика.

8. Однако, тем не менее, все же скажем (слова-паразитики)

Как разговаривает матерый руководитель? Политик со стажем?

"Дорогой наш, понимаешь, Никифор Васильевич! Мы, так сказать, собрались здесь, чтобы поздравить, в смысле - вручить тебе ценный, что называется, подарок".

Он это делает не просто так. Речевой мусор нужен для того, чтобы дать окостенелому сознанию время обдумать следующую фразу. Слова-паразиты играют роль буфера, отсрочки, необходимой для принятия решения. Какая отсрочка нужна автору, сидящему в уютном кресле перед компьютером, с чашкой кофе в руке? Для чего?.. Да, в порыве вдохновения - может быть (если автор так мыслит), но почему не вычистить этот мусор позже, при вычитке?

Если сравнивать текст с человеческим телом, можно предложить следующую аналогию: глаголы - это мышцы, существительные - кости. Прилагательные - кожа, косметика, одежда. Догадываетесь, чем окажутся в рамках этого сравнения слова-паразиты? Правильно - жиром.

В некоторых случаях использование слов-связок необходимо. Для стилизации повествования под своеобычную манеру рассказчика, например:

"Нынче все пьют помаленьку. Ну и артисты тоже, конечно, не брезгают. Артистам, может, сам Госспирт велел выпить. Вот они и пьют.

Во многих местах пьют. А на Среднем Урале в особицу. Там руководители драмкружка маленько зашибают. Это которые при Апевском рабочем клубе.

Эти руководители как спектакль, так обязательно даже по тридцать бутылок трехгорного требуют. В рассуждении жажды" Зощенко, "Опасная пьеска"

9. Неописуемая неприятность (использование отрицаний в описаниях)

Хотите упражнение? Ниже я дам текстик, попробуйте его пробежать глазами, не особо вчитываясь. Затем перечитайте второй раз внимательнее и сравните:

"Стены замка еще не растрескались от ветра и дождей, дряхлость не оставила на них свой мерзкий плесневелый отпечаток. Подъемный механизм моста пока еще не был сломан, и пруд, полный кувшинок, зеленой тиной не зарос"

Не правда ли, двойственное впечатление? Такова работа подсознания: восприятие текста синкретично; человек воспринимает все слова скопом, лепит их в картинку, при этом отрицания теряются. Чтобы учесть все эти "не", приходится читать текст не образами, а словами. Естественно, художественная ценность произведения резко снижается. Можно придумать ситуацию, когда подобного эффекта приходится добиваться, но очень и очень сомнительно.

Старайтесь описывать ситуацию в конструктивном ключе. Это сложно, знаю по себе, однако полученный результат того стоит.

10. Картинки для слепых (избыточность эпитетов)

Бывает, автор настолько не доверяет читателю, что принимается детально растолковывать очевиднейшие вещи. При этом совершенно не принимается во внимание тот факт, что читатель может видеть мир по-своему: пишущий должен навязать ему свое видение картины, и баста!

К примеру: есть предложение "Начиналась гроза". Вполне нормальное предложение, гроза ведь у каждого своя. Личная, выстраданная. Но автор - личность творческая, он пишет "Началась страшная гроза". Пока тоже ничего страшного, однако молнии не показаны. Дайте мне молнии! Где молнии? Появляется: "Началась роковая, страшная гроза, зазмеились ветвистые молнии". В стремлении "делать красиво" автор неутомим, а результат? Результат налицо: "И, наконец, безжалостно, грохочуще раздвигая слои реальности, явилась третья молния, яростно разбросала по небу свои алчущие ломаные щупальца, вцепляясь ими в скользящие сквозь мироздание, даже самые крохотные потоки, несущие в себе Силу".

Даже простое словосочетание "кухонный стол" у разных людей вызовет разные ассоциации. У одного стол - это "оливье", картошка, водочка, у другого - икра, ананасы, шампанское... У третьего вообще селедочный хвост и гора немытой посуды. В принудительном порядке застелив стол крахмальной бело-зеленой клетчатой скатертью, выставив пожелтевший, потрескавшийся кофейник с ароматным кофе, три чашки на старых блюдцах и плетеную тарелочку с позавчерашними миндальными крекерами, автор рискует остаться вообще без гостей. Излишняя обстоятельность в описаниях убивает читательскую фантазию.

Иногда многоэтажные прилагательные нужны, без них никак. Мой любимый пример из Эдуарда Успенского звучит так: "новенькая немецкая игрушечная стиральная машина".

11. Беспокойный персонаж (избыточность действия)

Временами стремление автора отобрать бразды "мировосприятия" у читателя принимает несколько иную форму. Желая показать героя во всей красе, динамично и ярко, автор заставляет его совершать массу ненужных телодвижений. "Сидящий в кресле маркиз встал, задумчиво прошелся по комнате, вертя в руках перо, и остановился напротив портрета королевы, глядя на нее с обожанием, шепчущий слова любви". Оговорюсь: эта особенность стиля больше характерна для мужчин, женщины стараются насыщать пространство текста образами и красками. С одной стороны насыщенность текста действием - это неплохо, очень даже неплохо!.. Еще А. Н. Толстой говорил: "Движение и его выражение - глагол - являются основой языка. Найти верный глагол для фразы - это значит дать движение фразе". С другой: в приведенном мною примере многие действия излишни. Инстинктивно ясно, что герой должен был встать, перед тем, как идти, что остановиться, одновременно глядя и шепча - это как-то уж чересчур. Обилие беспомощных причастных и деепричастных оборотов душит текст, страдательный залог делает произведение сонным и апатичным.

Особое внимание стоит обратить на разбивку диалогов:

"- Чур меня, чур! - сказал он, хихикая, пнув Тузика в бок".

Ох, неуклюже! Но скажите:

"- Чур меня, чур! -пнул он Тузика в бок и захихикал" - прозвучит куда динамичнее.

Другой случай, когда автор начинает вкладывать действия героев друг в друга подобно матрешкам. "Маркиз грустно перетаптывался возле зеркала, держа в руках стакан вина, запотевающий на холоде, из которого время от времени прихлебывал, наблюдая за отражением задумчиво перебирающей струны лютни королевы, улыбаясь, бросавшей на него задумчивые взгляды". Сознанию читателя тяжело держать столько связок между объектами, столько отношений. Наконец, так писать - просто безграмотно! Лучше разбивать подобные громоздкие фразы на несколько предложений.

Тем не менее, эта особенность стиля довольно неплоха; при правильном использовании обилие глаголов может стать "визитной карточкой" автора. Главное - не злоупотреблять, не душить живой глагол причастными и деепричастными оборотами.

12. Запись рецепта яда змеи долины Василисков (избыточность существительных)

Если вспомнить "Манифест партии национал-лингвистов" Лукина, восемнадцатый раздел был посвящен весьма занимательной проблеме:

"Да, но как же без глаголов-то? Какая же это жизнь без глаголов? Ответ: самая что ни на есть нормальная. С какого потолка, интересно, взято утверждение, что глаголы в нашей повседневности необходимы? Да они в русской речи вообще не нужны. К чему они? Зачем? Какая от них польза? Да никакой. Без них даже удобнее. И вот вам лучшее тому доказательство: вам ведь и невдомек, что в данном разделе нет ни единого глагола!"

Без глаголов писать можно; я пробовал, получилось довольно занятно. При этом возникает неприятная проблема: можно скатиться на использование отглагольных существительных, а они сильно утяжеляют текст. Возможно, вы помните раздел "Нарочно не придумаешь" в "Крокодиле"? Там публиковались как раз такие перлы народного словотворчества: "она вытаращилась на меня со всей наглой развратностью своей порочной души" или "в знак подтверждения своего согласия". Что это - малообразованность? низкая культура речи? Временами подобные фразы встречаются в довольно грамотно написанных произведениях: "принятия яда, выращенного в мышиной норе корня белладонны". От этой печальной традиции лучше избавляться, а то чем черт не шутит: вдруг фантазия Лукина станет реальностью?

13. Как проста эта прическа и как она идет к ней (избыточность местоимений)

Львиную долю ляпов, обнаруживаемых у начинающих авторов, составляют проблемы с местоимениями. Местоимение замещает предмет, но само оно безлико.

"Люди выбегали из домов с зонтиками и чемоданами, они озабоченно косились на небо, раскрывая их". Это - типичный пример неудачного использования местоимений. Местоимение "они" может относиться к "людям", "домам", "зонтикам" и "чемоданам". Мышление читателя устроено так, что обычно оно соотносит местоимение с последним встреченным в предложении объектом, главное, чтобы число и род совпадали. В примере, который я привел, "они" скорее всего будет относиться к чемоданам. Надеяться на то, что читатель все поймет по смыслу - глупо. Если фраза может быть понята неправильно, она будет понята неправильно. Я уж не говорю о том, что в выделенном примере есть вторая, куда более грубая ошибка: неудачное использование местоимения "их". Даже теория вероятности против незадачливого автора: если посчитать варианты, окажется, что существует шестнадцать вариантов понимания фразы, из них только один нормальный, остальные вызывают смех.

Есть очень мерзкое местоимение: "всё". "В корабль попал метеорит, и всё взорвалось". Господа сочинители! В космическом корабле нет детали под названием "всё". Извольте написать конкретно: что взорвалось и почему. Чаще всего местоимение "все", "всё" используются начинающим автором по лени ума. Детально описывать картинку сложно; надо работать, оттачивать речь, собирать факты. Надо мало-мальски разбираться в описываемом предмете. Куда как проще написать расплывчатое "всё", уклончивое "это", предательски двусмысленное "тут". "При воспоминании об этом у него в душе возникало некое возвышенное чувство. Это чувство он лелеял в себе, и это было хорошо"

А вот и нехорошо! Леность ума, беспомощность в описаниях и стремление спрятаться за обтекаемым неконкретным местоимением никогда не будут отнесены к авторским достоинствам.

У местоимения в русском языке своя особенная роль, к примеру, оно активно используется в прямой речи. Для большей выразительности фразы зачастую допускаются даже плеоназмы: "Семен, он умен!" Местоимения хороши, если вы хотите назвать предмет, известный обоим собеседникам, к примеру, фразу: "- Ты по-прежнему пытаешься обосновать Гипотезу существования внепространственных взаимодействий между телами, обладающими массой?!" в речи двух ученых можно поменять на "- Ты по-прежнему пытаешься обосновать ту свою гипотезу?" Оба собеседника знают, о чем идет речь, - к чему утомительный тяжеловесный повтор?

Гоголь очень активно использовал местоимения. Временами чересчур активно, на мой взгляд... впрочем, на вкус и цвет товарищей нет. При этом он великолепно владел приемами, помогающими избегать ляпов. "Но одна между ими всех лучше, всех роскошнее и блистательнее одета. Невыразимое, самое тонкое сочетание вкуса разлилось во всем ее уборе, и при всем том она, казалось, вовсе о нем не заботилась и оно вылилось невольно, само собою. Она и глядела и не глядела на обступившую толпу зрителей, прекрасные длинные ресницы опустились равнодушно, и сверкающая белизна лица ее еще ослепительнее бросилась в глаза, когда легкая тень осенила при наклоне головы очаровательный лоб ее". Николай Васильевич договорился сам с собой, что местоимение "она" будет относиться к одной лишь прекрасной незнакомке, смутившей Пискарева. Именно поэтому "она" - не голова, не тень и не толпа.

14. Средневековые штаны (неконкретность описаний)

Лично меня задевает, когда я читаю в рассказе подобное описание: "Рыцарь ехал, облаченный в средневековую одежду: древний феодальный камзол, старинные штаны и национальную шляпу с традиционным рыцарским пером". Ребята, история костюма очень богата: котты, шоссы, касэды, камзолы, пурпуэны... Наше время дает автору великолепные возможности: пошарив по интернету, можно легко добыть нужную информацию, узнать, чем баскинет отличается от кулеврины и можно ли их вообще сравнивать. Помните Ильфа и Петрова, "стремительный домкрат"? Увы, "домкраты" никуда не исчезли; девы-воительницы в наше время надевают кирасы на голову - все лишь оттого, что пишущему было лень выяснить правильное значение слова. Зачастую автор имеет лишь приблизительное представление о том, что пишет. Результат: взрывающееся в звездолете "всё", "лошадинообразные" создания, "какие-то средневековые плащи"...

Конкретное описание всегда лучше общего; если есть выбор, что предпочесть: бескозырку или головной убор, берите бескозырку. У читателя хорошо проработанные детали произведения вызывают доверие.

15. Репортаж с места действия (телеграфный стиль)

"Взошло солнце. Подул ветерок, тучи ушли к северу. Лучи коснулись верхушек травы, роса испарилась. Зашумели деревья, запели птицы. Все обрадовалось, развеселилось. Лес проснулся, загомонил своим особым говором"

Текст, написанный подобным языком, уже не спасти. Можно напридумывать эпитетов, указать, например, что трава - зеленая и сочная (автор ее пробовал?), а деревья - ветвистые и африканские, что птицы - громогласные. Все втуне. Бесполезно, потому что сам строй предложений неудачен; тупое нанизывание подлежащих и сказуемых не делает текста. А что в итоге? Произведение описывает утро, а читатель засыпает.

Стилистика типов предложения - дело сложное и интересное. Короткие, рубленые фразы придают повествованию живость, длинные - великолепны в описаниях. При этом следует помнить, что текст формируется не просто из предложений, но из логически связанных предложений. Если такой связи напрямую не видно, сознание читателя воссоздаст ее само и результат будет обескураживающим для автора. Пример: "Метнулись тени. Через лес с шумом. Подул ветерок, вызывая ассоциации. Потому что птица. Закричала. Сова?" Я не шучу, некоторые авторы так пишут. Есть ли смысл обижаться, когда читатель компонует для себя этот текст в виде: "Метнулись тени, через лес с шумом. Подул ветерок, вызывая ассоциации. "Потому что птица" - закричала сова"?

Итак, логика, логика и еще раз логика. Без логической связи текст рассыпается подобно венику с прогнившей бечевкой.

Теперь вернемся к первому примеру и задумаемся: сколько в русском языке существует времен глаголов? Никитин утверждает, что : "...дикарь знает, к примеру, всего три времени: прошедшее, настоящее и будущее, а человек даже средний знает в русском языке их двадцать девять (к примеру, прошедшее разовое: курил, ходил, любил, и прошедшее повторяющееся - куривал, хаживал, любливал, прошедшее начинательное - и ну пыхтеть, и надуваться...и т.д.)..."

Вполне может быть. В учебнике Ирины Голуб "Стилистика русского языка", что лежит у меня на столе, эта тема освещена довольно неплохо. Настоящее регистрирующее, настоящее предположения, настоящее времени момента речи, расширенное настоящее - характерны для научного стиля. Официально-деловой: настоящее предписания, вневременное действие, будущее долженствования, будущее условное. Публицистический стиль: настоящее историческое, художественный: мгновенно-произвольное, междометные формы, давнопрошедшее время... Хватит, пожалуй. А ведь есть еще наклонения, виды, залоги.

Если разбирать любой текст мало-мальски опытного автора, становится заметно, что писатель "поворачивает" глаголы, играет ими. Если есть такая возможность, два глагола в одной форме рядом стоять не будут (я не говорю о специальных случаях - перечислении, например). Чем больше "играют" глаголы, тем живее текст; естественно, следует помнить о согласовании времен, но это уже другой вопрос.

Обратимся к классикам:

"Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце - не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное - мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится в лиловый ее туман. Верхний, тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеск их подобен блеску кованого серебра... Но вот опять хлынули играющие лучи, - и весело и величаво, словно взлетая, поднимается могучее светило" Иван Сергеевич Тургенев. "Бежин луг".

Заметьте: прошедшее разовое время сменяется настоящим повторяющимся, а оно - прошедшим постоянным (термины условные). Временами идут безглагольные вставки; мастерски используется будущее время. К этому надо стремиться, а не штамповать рассказы тупым телеграфным стилем.

16. И такие, и их с страшным всхлипом... (фоника произведения)

Очень занятно бывает видеть, как автор старается, пишет лиричный рассказ о любви, а читатель по прочтении морщит нос, отворачивает лицо. "Я счастливейший казначей, вашей незабываемейшей секретаршей утешен". Вот уж действительно! Описывается любовь, а текст полон "шей", "щей" и "вшей". В качестве курьеза, для создания комического эффекта, - отчего бы нет? Но если вы пишете лирику на полном серьезе, неблагозвучные произведения просто обречены на провал.

О фонике можно говорить много, укажу лишь самые основные моменты.

Ј Аллитерация - повторение одинаковых или сходных согласных. "Прохвост к запруде приперся, спереть заброшенный капор"

Ј Ассонанс - тоже, но с гласными. "Пора, пора травку сажать", "Ох, конопельки уродилось нонеча!"

Ј Повторение начальных согласных в словах называется анафорой. Очень неприятным может стать текст, в котором всадники "проскакали, привычно привставая на стременах". Какое там - проскакали! Во всем предложении сплошное: "тпру!", "тпру!".

Ј Повторение конечных звуков - эпифора. Раздолье для канцелярщины: "специализация нашей цивилизации - трансплантация органов"

Ј Скопление согласных на стыке слов: "змей выполз в злобе из норы". Если вы пишете для детей, подобные ляпы просто недопустимы! Любое ваше произведение должно строиться так, чтобы ребенок мог его прочесть вслух. Даже если у ребенка проблемы с дикцией.

Ј Зияния - скопления гласных на стыке слов "Я расстаюсь с эльфийкою, и у Аэлландриэль в глазах слезы". При написании фэнтези авторы любят "красивые" имена с обилием гласных. Выбирая имя, всегда следует учитывать - не вызовет ли оно ненужных завываний?

Это основные проблемы. Кроме них есть еще неуместные рифмы ("Мы с Вованом пошли, как короли"), неблагозвучные названия инопланетных рас ("взнизгхи"), обилие шипящих, излишняя ритмизация текста и так далее. Фоника - это мощное оружие в руках автора. К примеру, Лесков, описывая в "Соборянах" негодяя Термосестова, поступил просто. Он не стал описывать в деталях черты характера героя, а заставил его написать донос:

"Комплот демократических социалистов, маскирующихся патриотизмом, встречается повсюду, и здесь он группируется из чрезвычайно разнообразных элементов, и что всего вредоноснее, так это то, что..."

Чувствуете? Грохочущая, бездушная аллитерация на "кр", "бр", самодовольная эпифора "-ся", громоздкие канцеляризмы, чудовищная конструкция "так это то, что". Продираясь сквозь донос Термосестова, читатель ощущает сильный дискомфорт; вернувшись же к обычному стилю Лескова - напевному, ласкающему слух, - испытывает облегчение. Естественно, эти метания отражаются в душе читающего, а как же иначе? Герои оживают, обретают свой неповторимый характер.

17. Что дальше? (послесловие)

Мой краткий обзор стилистических проблем подошел к концу. В этой статье многое осталось за кадром. Очень многое. Неоправданно избыточное словообразование (каких слов не знаем - придумаем сами), неуклюжее видоизменение устоявшихся фразеологических оборотов (воины, падающие смертью храбрых), обилие варваризмов ("колонелы", "сентинелы"), проблемы с перечислением разнородных объектов, сопоставление несопоставимого... Нельзя объять необъятное, да и нужно ли? Многие проблемы исчезнут сами собой, едва лишь автор начнет РАБОТАТЬ. Работать над собой, над текстом, не полагаясь на некое божественное вдохновение, которое само якобы подскажет нужные слова. Не подскажет. Вдохновение вдохновением, - тоже вещь полезная, не спорю, - однако рутинная корректорская правка (и не одна!) необходима любому тексту, как воздух. Читая статьи пушкино-, гоголе-, булгаково- и прочих "ведов" не раз убеждался, какой титанический труд стоит за кажущейся легкостью "Капитанской дочки", "Мертвых душ", "Собачьего сердца".

Я в предисловии уже упоминал об этом, тем не менее, повторю еще раз: писать идеально - невозможно. Стилистические требования зачастую противоречат друг другу; всегда приходится выбирать что-то одно, чем-то жертвовать. При этом автор всегда должен четко и ясно понимать, что он делает. Если начинающий литератор пишет: "Его глаза лихорадочно прыгали по комнате, бешено цепляясь за лицо вошедшего", бесполезно ссылаться на литературную традицию. Да, Булгаков частенько использовал фразы типа: "слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза" или "он испуганно обвел глазами дома, как бы опасаясь в каждом окне увидеть по атеисту", но уверяю вас: Михаил Афанасьевич превосходно сознавал грань, за которой метафора становится нелепостью!

Каждая из перечисленных проблем может стать великолепным стилистическим приемом, важно лишь сознавать внутренние механизмы, побуждающие писателя использовать то или иное слово, строить фразу тем или другим способом. Тогда и только тогда станет возможным стилистическое новаторство, отказ от общепринятых норм с целью создать нечто новое, небывалое. Не раньше. Чтобы потрясти основы, их нужно предварительно изучить.

Желаю вам творческих успехов!

---

Языческие ритуальные функции матерной речи.

[A linea]

Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии.

Успенский Б.А. Избранные труды. Т.2. М., 1994, с.53 -128.



I. Общие замечания: специфика функционирования матерного выражения



Изучение русского мата связана со специфическими и весьма характерными затруднениями. Характерна прежде всего табуированность этой темы, которая - как это не удивительно - распространяется и на исследователей, специализирующихся в области лексикографии, фразеологии, этимологии. Между тем, подобные выражения, ввиду своей архаичности, представляют особый интерес именно для этимолога. Соответствующие табу распространяются и на ряд слов, семантически связанных с матерщиной. Специфика русского языка предстает особенно наглядно в сопоставлении с западно-европейскими языками, где такого рода лексика не табуируется.



Соответствующие материалы не публикуются, причем научные издания не составляют исключения. Словарь Даля трижды переиздавался после революции, но для переиздания было выбрано не лучшее издание. Лучшим, бесспорно, является издание Даля, дополненное Бодуэном де Куртене: в него вошла и бранная лексика, и именно это обстоятельство послужило препятствием к его переизданию. В русском издании этимологического словаря Фасмера - дополненном по сравнению с немецким оригиналом - подобные выражения были изъяты. Аналогичная ситуация возникала при издании пословиц Даля, "заветных сказок" Афанасьева, сборника Кирши Данилова. Даже пушкинские тексты не воспроизводятся полностью: "Тень Баркова" вообще не печатается. В академических изданиях Пушкина или Кирши Данилова количество точек в многоточии, заменяющем непристойное слово, точно соответствует числу букв этого слова; т.о., издание фактически рассчитано на искушенного читателя, достаточно хорошо подготовленного в данной области. Это характерная черта - издатели не стремятся скрыть от читателя соответствующие слова, но не хотят их назвать. Орфографическая реформа 1918 г., устранившая написание конечного ера после буквы согласного, отразилась в академических изданиях на количестве точек, заменяющих непристойное слово.



II. Культовые функции матерной брани



Обсценная лексика парадоксальным образом смыкается с лексикой сакральной. Объясняется это тем, что матерщина имела отчетливо выраженную культовую функцию в славянском язычестве; отношение к фразеологии такого рода сохраняется в языке и при утрате самой функции.



Матерщина широко представлена в ритуалах языческого происхождения - свадебных, аграрных и т.п., - т.е. в обрядах, связанных с плодородием: матерщина является необходимым компонентом обрядов такого рода и носит безусловно ритуальный характер; аналогичную роль играло сквернословие и в античном язычестве. Одновременно матерщина имеет отчетливо выраженный антихристианский характер, что также связано именно с языческим ее происхождением. Соответственно, в древнерусской письменности - в условиях христианско-языческого двоеверия - матерщина рассматривается как черта бесовского поведения. Показательно обличение "еллинских [т.е. языческих] блядословий и кощун и игр бесовских" в челобитной нижегородских священников, поданной в 1636 г. патриарху Иосафу I. Матерщина упоминается здесь в контексте описания языческих "игр" (святочных, купальских и т.п.).



Матерщина обличается в указах Алексея Михайловича 1648 г.; в одном из них подчеркивается недопустимость сквернословия в свадебных обрядах: чтобы "на браках песней бесовских не пели, и никаких срамных слов не говорили". Здесь же упоминается и о святочном сквернословии: "а в навечери Рождества Христова и Васильева дня и Богоявления Господня [чтобы] колед и плуг и усеней не кликали, и песней бесовских не пели, матерны и всякою неподобною лаею не бранилися".Обычай сходиться в святочные и купальские дни "на бесчинный говор и на бесовские песни" осуждается и в постановлениях Стоглавого собора 1551 г., и соответственно - в указах Ивана Грозного в 1552 г., которые также направлены на искоренение реликтов язычества в народ-ном быту.



Особо отметим поучение старца Фотия (первая пол. XIV в.): "еже не сквернословити языком всем православным христианом, паче же нам иноком, ниже паки рещи матернее лаяние брату своему: блядин сын, каково либо человеку крестьянския нашея веры святыя". Выражение блядин сын первоначально не отождествлялось с матерщиной; показательно, вместе с тем, что поскольку в данном случае это выражение осмысляется именно как "матерное лаяние", постольку считается недопустимым применять его по отношению к православному христианину ( к "человеку крестьянския нашея веры святыя" - конфессиональный момент в этом случае выражен вполне отчетливо.



Выражение «блядин сын», по видимому, воспринималось прежде всего в социальном ключе, т.е. имело смысл социального уничижения; иначе говоря, блядин сын означало приблизительно то же, что подонок. В этом смысле блядины дети противопоставляются отецким (отеческим) детям. Семантическое сближение этого выражения с матерщиной в какой-то мере объясняется принадлежностью к общей сфере экспрессивной фразеологии.



Поскольку поучения против матерщины находятся в непосредственной связи с обличением языческих обрядов, вполне закономерно поэтому матерная брань может расцениваться как "еллинское блядословие", т.е. "слово поганое"(языческое). Не менее примечательно и встречающееся в древнерусской учительной литературе мнение, что матерная брань - "то есть жидовское слово". При интерпретации подобных высказываний необходимо иметь в виду, что "жидовское", как "еллинское", может отождествляться с язычеством, и, тем самым славянские языческие боги могут трактоваться как "жидовские" (упоминаются "жидовский еретик Перун" и "Хорс-жидовин". Совершенно аналогично объясняется и ходячее представление о татарском происхождении матерной брани.



Способность материться приписывается домовому, кликуше, черту. В полесской легенде происхождение черта связано с тем, что когда Спаситель "тягнул из пекла людей один не стерпел и паруски загнул матам. И Исус Христос его не взял, и он заделался чортом". Замечательным образом матерщине приписывается здесь решающая роль в космогоническом катаклизме.



В ряде случаев матерная брань оказывается функционально эквивалентной молитве. Так, для того, чтобы спастись от домового, лешего, черта, предписывается либо прочесть молитву (по крайней мере осенить себя крестным знаменем), либо матерно выругаться - подобно тому, как для противодействия колдовству обращаются либо к священнику, либо к знахарю. Аналогичным образом с помощью матерщины могут лечить лихорадку, которая понимается вообще как демоническое существо, разновидность нечистой силы. Возможны случаи, когда молитва не помогает, а действенной оказывается только ругань (якобы домовой не боится креста и молитвы). Равным образом как молитва, так и матерщина является средством, позволяющим овладеть кладом, охраняемым нечистой силой. Так же магический обряд "опахивания", совершаемый для изгнания из селения эпидемии (= нечистой силы) сопровождается или молитвой, или шумом, криком и брань.



Поскольку те или иные представители нечистой силы генетически восходят к языческим богам, можно предположить, что матерная ругань восходит к языческим молитвам или заговорам, заклинаниям; с наибольшей вероятностью следует видеть в матерщине именно языческое заклинание, заклятие.



Матерщина может выступать у славян в функции проклятия; связь с языческим культом при этом несомненна. Подобное употребление матерщины засвидетельствовано в южно-славянской, а также в западно-славянской письменности. В анонимной болгарской хронике 1296-1413 гг. слово "изматерили" означает в контексте не просто "обругали", но именно "прокляли".

Соответственно, глагол, восходящий к слав. *jebati, может выступать в значении "проклинать", например, чешск. jebati - "проклинать".



III. Объект действия в матерном выражении: связь с культом земли



Для выяснения роли матерной брани в языческом культе особый интерес представляет поучение против матерщины, в котором говорится, что матерным словом оскорбляется, во-1-х, Матерь Божия, во-2-х, родная мать человека и, наконец, "третья мать" - Мать Земля ("Повесть св. отец о пользе душевней всем православным христианом", приписываемое иногда Иоанну Златоусту). В одном из вариантов этого поучения утверждается, что матерная брань наказывается стихийными бедствиями, которые могли осмысляться как гнев земли: "и за то Бог спущает казни, мор, кровопролитие, в воде потопление, многие беды и напасти, болезни и скорби".



Данное поучение непосредственно связано, по-видимому, с древнерусской апокрифической литературой. Такое же в точности рассуждение можно встретить в "Беседе трех святителей", в "Свитке Иерусалимском" и в восходящих к апокрифам некоторых духовных стихах: "Един человек одноважды в день по-матерну избранится, - / Мать сыра земля потрясется, / Пресвятая Богородица с престола сотранётся" ("Пьяница".



Остается упомянуть о чуде, бывшем в 1641 г. в Красном Бору на Северной Двине и записанном тогда же "при священниках и при всем народе": крестьянке Фекле явились Спас и Богородица Тихвинская и велели ей говорить в народе, чтобы христиане не пили табак и матерно не бранились: "а в которое время хто матерно избранит, в то время небо и земля потрясетъся и Богородица стоя вострепещет...".



Необходимо добавить, что соответствующие представления бытуют в народе до сего дня, особенно устойчиво сохраняясь в Белоруссии (Полесская экспедиция 1982 г.).



Совершенно очевидно, что основное значение в подобных представлениях принадлежит именно Матери Земле, которая может ассоциироваться как с женщиной-матерью так и с Богородицей: речь идет, собственно, о материнском начале, которое прежде всего выражено в культе Матери Земли, а с принятием христианства распространилось на Богородицу. Сопоставление Матери Земли с родной матерью человека достаточно обычно в древнерусских текстах; это сопоставление может принимать характер прямого отождествления. Важно отметить в этой связи, что в обличениях матерщины как правило, говорится о том, что брань поносит не только (или не столько) мать собеседника, к которому обращено ругательство, но прежде всего - родную мать самого бранящегося; это вполне понятно, если иметь в виду, что по своему первоначальному смыслу матерная брань является не оскорблением, а скорее заклинанием, заклятием, проклятием и т.п., о чем уже говорилось выше.

---

Хм...

[Гарольд К.]

"Президент Института русского языка и литературы им. А.С.Пушкина не видит ничего плохого в "олбанском" языке"



Так тоскливо становится...



http://www.newsru.com/russia/02apr2007/olbanskey.html

@музыка: Zeraphine - No more doubts

---

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ШОК

[Гарольд К.]

Довольно интересная статья, имеющая отношение к тематике сообщества…)



В.П. Белянин. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ШОК (Rusistica Espanola. Научный журнал по проблемам русского языка и литературы. N 5, 1995.- Мадрид).



Преподавателям иностранных языков и культурологам хорошо известно понятие культурного шока (cultural shock) как состояния удивления учащегося или даже непринятия им фактов культуры изучаемого языка (Rivers 1968,264). Возникая по причине несовпадения культур, культурный шок является следствием неполной аккультурации учащегося, незнания или непонимания им норм новой для него культуры.

Культурный шок исчезает по мере знакомства с чужой культурой, по мере того, как забывается своя культура, с элементами которой происходит сравнение новых фактов.



В межкультурном общении существует ещё одно явление, о котором написано гораздо меньше. Это явление следует по аналогии с культурным шоком назвать лингвистическим шоком. Лингвистический шок можно определить как состояние удивления, смеха или смущения, которое возникает у слушающего при общении с носителем иностранного языка, когда он слышит в иноязычной речи языковые элементы, звучащие на его родном языке странно, смешно или неприлично.



Говоря о том, что нечто звучит странно, мы должны оговориться, что это общее отношение человека, не говорящего на иностранном языке к чужому для него языку. Так, Дж.Свифт пишет о том, как Гулливер оценил язык народов лошадей: "Произношение у гуингнгмов - носовое и гортанное, из всех известных мне европейских языков он больше всего напоминает верхнеголладский или немецкий, но он гораздо изящнее и выразительнее" (Свифт 1955,306). Оценка языка как изящного или грубого происходит независимо от сознания слушающего и является аспектом его общего оценочного отношения к миру, проявляемого в данном случае по отношению к языковым фактам.



Слова, являющиеся для русского благозвучными, приятными для слуха, как правило не отмечаются в коллективном языковом сознании как отдельные элементы. Чаще как благозвучный, приятный для слуха характеризуется язык в целом (напр., французский, испанский, английский, вьетнамский, китайский, хинди, суахили для русских). Что же касается отдельных слов, то их благозвучие может быть никак не связано с их семантикой, или даже наоборот, слова неприличные могут звучать для русского благозвучно.

Так, сочетание английских слов constupation and diaria (что в переводе на русский означает запор и понос) звучит на редкость благозвучно. Также приятно звучат для русских и литовские слова типа saspraudas (по-русски скрепки). Можно предположить, что итальянец Калиостро покорил Москву и Санкт-Петербург ХIХ века ещё и тем, что его имя звучало для русских не только благозвучно, но и таинственно.



В свою очередь, неприятными языками для русских могут оказаться арабский, корейский, пушту, в некотором отношении татарский и немецкий.



Смеховой эффект в отношении иностранного языка возникает в тех случаях, когда нейтральное по значению слово одного языка омонимично слову родного языка, обладающему совершенно другим значением.



Так, персидское (фарси) кефир соответствует русскому неверный; турецкое слово kulak по-русски значит ухо; турецкое bardak по-русски значит стакан.



Такого рода межъязыковая омонимия описана в лингвистике в своём "слабом" варианте как проблема "ложных друзей переводчика" (Дубичинский 1993).



Смешно также звучат слова, имеющие созвучие с не совсем приличными словами, особенно если они конфликтны по смыслу со своим иноязычным омонимом. Например, упоминание о том, что в Министерстве образования Пакистана российскую делегацию встречал доктор Дурани, вызывало в русской аудитории улыбку в силу созвучия со словом дурак и принадлежности этого имени человеку со статусом доктора.



Наибольшее же количество примеров может быть приведено в отношении слов, которые звучат на других языках так же, как неприличные слова на русском языке.



При том, что большому количеству людей не нравятся неприличные слова и они заслуженно вызывают негативную эмоциональную реакцию, языковое сознание отмечает их как необычные и они запоминаются и воспроизводятся человеком как нечто особое в межъязыковом общении. Возможно, что именно табуированность определённых слов в русском языке (по состоянию на 1995 год в России ещё имеется непечатня лексика) способствует их запоминанию, делая возможным для человека произнести якобы как иноязычное то, что на родном языке сказать неприлично.



С филологической точки зрения изучение таких явлений подобно изучению сорняков, которые для биолога имеют н меньшую ценность, чем розы. Не имея намерения эпатировать или "скандализировать" научную общественность, приведём примеры.



Наиболее неприличными могут считаться совпадения иноязычных слов с русскими названиями половых органов. Так, на суахили: huyu = этот; huyo = тот самый; русское слово идиот звучит по-венгерски huye [хюэ]; по-латыни huyus означает этот. По-турецки: [хуй] - характер; [бизда] - у нас; [манда] = бык; [хер] = каждый; неприлично звучат слова ливанского гимна: [Я белади] - Мой край родной (беладь - моя страна; белади - страны). Корейское алло [ёбосё] и подготовительный факультет [еби хак пу] шокируют русских. Португальская фраза Yo trajo traje (Я принёс костюм) может также поразить русского слушателя неожиданным сходством с неприличным глаголом трахать.



Достойным включения в сборник лингвистических анекдотов оказывается случай с женой советского посла в одной из арабских стран, когда она попросила таксиста довезти её до дома номер 11 на нужной ей улице. Подъезжая к дому, таксист решил переспросить, одиннадцатый ли номер дома ей нужен, что на диалекте прозвучало как [Раком дашь?] (где [ахад-ашер] - одиннадцать было сокращено до [дашь]) с интонацией, соответствующей русскому вопросу. Жена посла была напугана этим вопросом, прозвучавшим как русское сексуальное домогательство.



Пожалуй, самым неприятным моментом в общении лиц, принадлежащих разным культурам, может служить неблагозвучность имени одного из них для другого. Если пример с доктором Дурани может вызвать лишь улыбку, то японское имя Ебихара (здесь есть корневая основа в том числе и нецензурного глагола харить) может очень помешать его носителю в России. Так, по наблюдениям В.Елистратова (1 992) в грузинском имени Гамсахурдия выделялся слог -ху-, что делало для некоторых любителей языковой игры это имя эвфемизмом полового органа. Отмечаются речевым сознанием как не совсем приличные и испанские имена Хулио Иглесиас (певец), Сиси (имя героини в мексиканском в телесериале). Известны даже факты смены имени у китайцев при общении с русскими. Есть пример и того, как болгарин с обычной болгарской фамилией Какалов вынужден был поменять фамилию перед полётом в советском космическом корабле (см. также Сорокин 1978).



Существенным аспектом лингвистического шока является то, что непривычное или неприличное созвучие слышится не только тогда, когда имеется сегментное соответствие (слог - слог; слово - слово), но и в том случае, когда такого соответствия нет.



Так, в английской фразе Who is absent? (Кто отсутствует? - традиционная фраза советского преподавателя на уроке английского языка) такое "непристойнозвучие" возникает на стыке слов.



Для иностранцев в русском языке тоже встречаются языковые факты, которые кажутся им смешными или неприличными. Самый известный пример из этой области связан с названием автомобиля "Жигули", созвучного gigolo (по-русски сутенер). Именно это явилось причиной того, что эта машина имеет для европейского рынка второе название - "Lada". Другой не менее известный пример может быть заимствован из кинофильма "Механический апельсин": хорошо > horror show > шоу ужасов. Там же есть пример с русским словом деньги (которое созвучно английскому deng - дерьмо).



Смеховой эффект в таких случаях возникает за счёт того, что весь контекст остаётся инокультурными, и как правило, серьёзным, а какое-то отдельное слово как бы становится несерьёзным.



Так, у англичан название фильма и произведения "Щит и меч" вызывало недоумение в силу созвучия слов щит и shit (по- русски дерьмо). Для китайцев русское слово тамада звучит как грубое ругательство. Если русских шокирует то, как подзывают кошку испанцы (pis-pis созвучно словам, говоримым русским детям в целях стимулирования их мочеиспускания), то арабы могут вспомнить случай, когда советский генерал на официальном приёме, увидев кошку, решил позвать её по-русски ("Кис-кис" созвучно арабскому глаголу сексуального действия). Русское подтверждение слов англоговорящего "Факт!" будет звучать для него неприлично в силу созвучия с нецензурным, хотя и распространённым выражением (Fuck it!). Аналогично, спрашивать испаноговорящего студента на занятии русского языка в соответствии с заданием учебника "Старт" (на отработку конструкции быть + кем) "Ты хочешь быть моряком?" будет явно неприлично (в крайнем случае слово моряк должно быть заменено на матрос). При том, что лингвистический шок возникает чаще всего именно при общении с иностранцами, немало свидетельств и того, что слушающий может быть шокирован языковой формой родной речи.



Так, одна радиослушательница (21.01.1995) попросила дать ей возможность услышать русский романс "Вниз по Волге- реке", которую ей пели в детстве. При этом она отметила, что вместо слов "Лучше быть мне в реке утопимому, чем на свете жить нелюбимому" ей в детстве слышались призывы "Утопи маму" и "Не люби маму", от которых она плакала.



Не обращаясь к анализу механизма ослышки (который рассмотрен в том числе и в психоанализе), обратимся к лингвистическим аспектам неадекватного восприятия фонетической формы слов родного языка.



Пожалуй, наиболее часто переосмысляется в сторону неблагозвучия в родном языке новая аббревиатура.



Так, нередко можно услышать фразу типа "Извините за выражение, эСэНГэ" (III программа телевидения 25.11.94). Подобные проблемы возникают при назывании нового явления. Так, при образовании в 70-е гг. Института социологии в рамках Академии наук аббревиатура ИДИС (Институт демографии и социологии) была отвергнута в силу созвучия с названием языка идиш. Не смогли назвать институт и Институтом социально- демографических исследований, поскольку в аббревиатуре ИСДИ происходит озвончение [с], превращающегося в [з], что придаёт этому сокращению созвучие с неприличным глаголом. B результате институт стал называется ИСИ (Институт социологических исследований), в котором был образован Сектор демографии и народонаселения. Таким же образом в название Государственного Петербургского Университета (ГПУ) пришлось вставить слово Технический, что, правда, сделало аббревиатуру ГПТУ омономичной ПТУ (профессионально-техническое училище).



Неблагозвучие имеется и в названиях новых фирм (в названии Мослесбанк слышится и [лез в банк] и [лесба]) и в топонимах (с названием деревни Ленино-Кокушкино может возникнуть ассоциация с детским словом какушки - испражнения).



Наиболее часто эффект лингвистического шока возникает в новых словах иноязычного происхождения. Так, известен анекдот 1994 года о ваучере (- Девушка, можно вас приватизировать? - А ты сначала ваучер покажи!), где оно ассоциируется с названием мужского полового органа, хотя внутренняя форма этого слова на это никак не указывает.



Реклама напитка "Херши кола" рождает неприличные ассоциации в силу того, что является, как это и отмечается в телерекламе, Новым словом на букву "Х". Естественной становится карикатура с изображением двух мужчин, один из которых лежит в луже, а другой, держа бутылку напитка в руке, говорит: Херши ж ты Коля, это же вкус победы ("Московский Комсомолец", март 1994).



Совершенно очевидно, что в этих случаях происходит незначительная переделка фонетической формы услышанного слова, в результате чего оно в большей степени становится похоже на смешное или неприличное слово. Именно искажения и добавления могут вызвать лингвистический шок.



Так, аббревиатура ЦМО (Центр международного образования) сближается с чмо (оскорбление), о Московском Государственном Лингвистическом Университете можно сказать: "Я работаю во МГЛе". Называя Россию не Еварзией, а Азиопой Г.Явлинский (?) в 1992 году очевидно играл с окончанием -опа.



Нередко возможно и переразложение морфологической структуры фразы. В результате этого части сопряжённых слов сочетаются между собой и образуют новые слова. В детской речи есть шутливая фраза Ах ты с-с-Ук-раины приехала, кур-р в- воровать. Имеется и анекдот, приписываемый А.С.Пушкину. В ответ на вопрос друзей, потерявших Пушкина в лесу: - Пушкин, где ты? он якобы ответил: Во мху я по колено). Есть также примеры того, как происходит синтаксическая перестуктурация фразы. Так, к лозунгу Береги природу - мать в шутливой речи добавляется твою.



Случаи такого рода отмечаются речевым сознанием как необычные, как игровые именно в силу того, что они несут в себе неприличность. Они запоминаются носителями языка, пересказываются другим людям, закрепляются в языке как смешные фразы.



Языковая игра с использованием иноязычных элементов заслуживает особого рассмотрения. Коротко отметим другие случаи, сопряжённые с темой лингвистического шока.



При языковой игре на русском языке нередко передразнивается сама иноязычная речь. Она может имитироваться с акцентом, делающей её особенно смешной. Наиболее часто пародируется восточный говор (Тарапыца нада нэт), татарский (Калдым-балдым; Все татары / татаре, кроме я; Моя твоя не понимай), немецкий (Это не есть карашо).



Такого рода жанр близок макаронической речи, которая представляет собой якобы иностранную речь (якобы турецкое имя Об стул задом бей; якобы китайская фраза Синь Цзяо Лянь, Мао Цзэдун). Подтверждением того, что лингвистический шок - это психолингвистическая реальность, служит тот факт, что людьми, владеющими иностранными языками, специально придумываются языковые конструкции, которые могут звучать неприлично, и тем самым, провоцировать шок у слушателей.



Так, школьник, изучающий английский язык, может попросить одноклассника перевести на английский самое безобидное словосочетание голубая вода. Получамое blew water (что созвучно русскому блевота) вызывает у него чувство злорадного смеха. На португальском такой лингвошокирующей фразой будет: В июле блинчиками объесться (In Julio pidaras ohuelos). На турецком Характер каждого быка ([Хер манд аныб хуюб]); на арабском Семья моего брата - лучшая в стране ([Усрат ахуй атъебифи биляди]; на китайском Грязно-серая лиса шаг за шагом возвращается в общежитие. ([Хуй лю лю хули ибу ибу хуй суши]).



Переводчики могут привести немало подобных примеров.



Иностранцы тоже могут пользоваться этим приёмом. Так, студенты-афганцы, которых я учил русскому языку, (Мазар-и-Шариф, 1978), придумали такую фразу: Костя хочет стать космонавтом. Он откусил кусочек вкусного абрикоса и косточку бросил в кусты. Её особенность состоит в многократном повторении слога кус, являющегося обозначением сексуального действия на фарси.



Есть и франко-арабско-французский лингвистический анекдот: Француженка звонит в арабскую авиакомпанию: "Est'ce que l'Aire France?" и слышит в ответ по-арабски: [Ла] (нет) – [Эр Мухаммад] (где эр по-арабски мужской половой орган, а Мухзаммед - имя отвечавшего).



В отношении письменной речи следует сказать, что таких фактов значительно меньше.



Такого рода первертонимы могут быть в том случае, если буквенные символы одного языка читаются на другом коде. К примеру, таким словом может оказаться итальянское название детских пелёнок Nenuco, если N строчное пишется как n прописное (получается по-русски пеписо, созвучное глаголу с ударением на первом слоге пИсать - совершать мочеиспускание).



Можно привести интересный факт, связанный с внедрением в нашу жизнь калькуляторов. Так, в ответ на просьбу дать что-либо школьник может ответить словами 54154, что на калькуляторе будет SHISH (причём вверх ногами). Более непристойным ответом будет набор чисел 0.7931505. При перевёртывании калькулятора (или при оставлении его в обычной позиции по отношению к "продуциенту", но перевёрнутой по отношению к "реципиенту"). Это число представляет собой русско-английское написание неприличных русских слов.



Завершая статью, отметим, два момента. Первое. В лингвистике имеется много теоретических построений, в которые вписывается проблематика лингвистического шока. Так, в дискурс анализе имеется понятие meaning of the hearer (значение слушающего) как значение, которое приписывает речи слушающий. У А.А.Потебни есть рассуждения о "понимании по-своему" и о возможности обращаться к внутренней форме слова при понимании речи. Можно вспомнить и термин полуязычие, применявшийся в частности, для квалификации незнания жителями Средней Азии Советского Союза ни русского, ни родного языков.



При рассмотрении проблемы лингвистического шока можно обратиться и к понятию языковой игры и макаронической речи прежде всего. И тут лингвистический шок хорошо объясняется действием механизмов травестии, и в целом механизмов смеховой культуры (см. Белянин, Бутенко 1994).



Вторым выводом из вышеприведенных примеров о лингвистического шоке могут быть соображения о способах оптимизации межкультурной коммуникации.



Так, может быть составлено два рода списков. Во- первых, списки сочетаний звуков, слов, выражений, не рекомендуемых для говорения на родном языке при общении с иностранцами. Так сказать, продуктивные неблагозвучия, или продуктивные запреты. Они будут, очевидно, неравнонаправленными (так, китайцам будет труднее общаться с русским, чем русским с китайцами).



Во-вторых, списки слов, являющихся как бы рецептивными неблагозвучиями, или рецептивными запретами. Сюда следует включить языковые элементы, которые в иностранном языке имеют один смысл, а для представителя другой культуры и носителя другого языка звучат смешно или неприлично.



То же самое может быть сделано в отношении написания слов, только в меньшем объёме.

В заключении следует подчеркнуть, что, находясь как бы на периферии межкультурной коммуникации, рассмотренное явление тем не менее заслуживает дальнейших исследований.



ЛИТЕРАТУРА:

Белянин В.П., Бутенко И.А. Живая речь: Словарь современных разговорных выражений. - М.,1994.

Дубичинский В.В. Лексические параллели. - Харьков, 1993.

Свифт Д. Путешествия Лемуэля Гулливера. - М., 1955.

Сорокин Ю.А. Фактор амбивалентности и комизма имени // Функционирование текста в лингвокультурной общности.- М.,1978, с.95-100.

Rivers W.M. Teaching Foreign Languages Skills. Chicago- London, 1968.



КОММЕНТАРИИИ А. Журавлева:



constupation and diaria имеют несколько иной spelling: constipation and diarrhea.



По-арабски «страна» – «баляд» или «биляд». Притяжательная форма 1 л. ед. ч. образуется с помощью суффикса (?) «и». Так что моя страна – «биляди», а вот «страны» – «бульдан».



«Ахад ашр» не было сокращенно до «даш». Вы приводите выражение, на «народном» языке означающее «какой номер»: «ракм» - «номер», «гдаш» (от «кад эш») – «сколько, какой».



Жиголо – все-таки не сутенер (хотя один источник дает такое значение, но оно представляется крайне спорным), а, в первую очередь, мужчина по вызову или, что чаще, молодой мужчина, находящейся на содержании у пожилой женщины.



По-арабски «кис» – не глагол, а существительное, которое по-русски созвучно турецкому «быку» (согласно Вашей информации) или синонимам данного слова.

---

Гламур.

[Гарольд К.]

Согласно этимологической версии современного словаря Вебстера, glamour происходит от старого шотландского слова gramarye, означавшего разные способы воздействия на судьбу: магию, некромантию, гадание по древесным изгибам, полету птиц и прочие оккультные учения. В современный язык оно попало в 30-е годы XIX века, приобретя к тому времени значение некоего несбыточного, но оттого не менее соблазнительного очарования.

Ниже - о смысле понятия.

Гламур как центральное понятие моды (а в настоящее время есть основания утверждать, что в моде именно гламур) является неотъемлемой частью массовой культуры как таковой. Заметим, однако, что гламур и мода не одно и то же: гламур может быть не моден, мода не обязана быть гламурной. Но есть обширная зона, где они совпадают. Там живут респектабельные архетипы и тайные прописи современных мифов, разоблачение которых начал еще Ролан Барт в 60-е годы прошлого века.

Гламур больше, чем сумма трендов и брэндов, поведенческих манер и биографических стилизаций. Как система последовательного зомбирования он завораживает и нейтрализует критическую волю человека, усыпляет здравый смысл. Печатное слово способно подчинять костюм детали, развенчивать один аксессуар как старомодный и провозглашать другой символом морального здоровья и социального успеха. Таким образом на страницах модных журналов и появляются заголовки типа: «10 вещей, которые надо срочно купить» и иже с ними. Еще одной неотъемлемой чертой гламура становится то, что в глянцевых текстах не может быть непонятного, поскольку непонятное нельзя купить, просто незачем.

Значение этого слова расширяется: на радио, например, появляется передача «Гламур-кафе», с экрана телевизора можно услышать словосочетания типа гламурный подонок, в современном молодежном сленге слово «гламурная» употребляется в значении светская, а очень популярное «гламурненько» - в ироническом значении «простовато, незатейливо». Можно сделать вывод о непосредственном закреплении гламура за понятиями «свет, богема». Такое понимание делает это слово неотъемлемой частью, обязательным атрибутом светского общества. Особенно в понимании людей, которые к этому обществу не принадлежат.

Известно, что на Западе, как это ни странно, гламур обслуживает капиталистическую элиту гораздо более старшего возраста, чем это принято в России. Там это зеркало, разглаживающее морщины. Это зеркало сочувственно не показывает старикам их страхи и их реальность. Кроме того, в России, как считают наблюдатели, глянец читают люди гораздо более образованные, чем в Европе.

Идея гламура как мифа потребления крайне проста. Сквозь глянцевые страницы журналов чаще всего просвечивает современный миф о Золушке, который гласит: единственный способ стать, кем хочешь, - купить правильные туфли и сумочку к ним. То же касается и мужской половины населения, с той лишь разницей, что место Золушки занимают не менее продуктивные представления о супергероях.

Еще один занятный факт: «перекормленность» современников гламуром вызвала к жизни диаметрально противоположное, на первый взгляд, явление - «трэш». Что такое «трэш», формально определить несложно: мусор, то, что нарушает общепринятые представления о хорошем вкусе, нечто, сделанное наспех, без уважения к материалу и теме. Однако, зародившись в качестве «протеста» и основного противопоставления гламуру, трэш, соединяясь с ним, создает новое направление - «трэш-гламур». Более того, он становится популярным трендом, превращая антиномию «гламур - трэш», по сути, в разные полюсы того же китча.

В общем, выводы напрашиваются весьма неутешительные: под воздействием столь завораживающей системы человек теряет контроль над своей жизнью, за него начинают решать модные эксперты и консультанты по стилю, он оказывается не в состоянии возвыситься над ситуацией и посмотреть на себя со стороны. Но существует и другая точка зрения на гламур. Вполне понятно, что душа человеческая во все времена жаждет красоты и очарования.

Наталья Ивацик,

студентка Дальневосточного гуманитарного госуниверситета.

---

Немного не по теме. Английская фонетика для дилетантов.

[A linea]

Тапочками не бить, но вопрос просто очень интересный).



Кажется, английский язык дошёл до крайности в своём обилии исключений. Порой приходится долго рассуждать, как адекватно передать звучание слова. Например, имя греческой богини, вестницы победы, Нике (Ника – более привычный вариант). Как выразить его звучание в английском письме?

Если Nike – получаем марку спортивной одежды «Найк» (аналоги: like - лайк, mike - майк). Самое смешное - в словарях имя богини так и пишут, но нам важно именно передать его звучание!

Если Nice – получаем либо прилагательное «найс» - милый, либо название города Ниццы (читается как ni:s).



Остаётся, наверное, Nicke… Nickey?

Или?

---

Слоган.

[A linea]

Особое место в мире символов занимают образы мертвых. Они участвуют в создании и личной биографии, и народной, направляют на путь и в отдельной семье, и в стране. Мертвые - огромное большинство каждого народа, и всегда они оказывали на его жизнь огромное влияние (за исключением, конечно, той культуры, которая сумела превратить народ в гражданское общество людей-атомов). Кельты Шотландии представляли своих мертвых как летучее войско, слог (slaugh). Оно, как невидимая стая, носится над землей и участвует во всех битвах племени, издавая слоган - боевой клич мертвых. Теперь это слово означает лозунг. Смысл его изменился мало, лозунг - боевой клич наших мертвых...



Думаю, может периодически выкладывать материалы по происхождению слов, чтоб как-то сообщество оживить?

Вопрос: Стоит?

1. Да		24	(96%)
2. Нет		0	(0%)
3. Как угодно		1	(4%)
Всего:		25

---

в каждой шутке...

[Гэлнэрэн]

* Отфоpваpдил Aleksandr Kulikov (2:5090/69)

* Аpия : RU.COMPUTER.HUMOR (Левонет...)

* От : Alexandr Melnikov, 2:5093/8.25 (Сyббота Февpаль 10 2007 23:28)

* Комy : All

* Тема : много бyкв: 147 -> 43 -> 32 и дальнейшие yпpощения



Совместная комиссия Министеpств Обpазования и Иностpанных Дел РФ pассмотpела жалобы некотоpых иностpанных посольств на pyсский язык. По их спpаведливомy мнению, он более не может являться одним из официальных языков ООH по пpичине аpхаичности его фонетики и гpамматики. В связи с этим Пpезидентy Пyтинy пpедложено пpинять Закон о плановом пятилетнем pефоpмиpовании Рyсского языка. В качестве пpототипа новых pyсских пpавил пpавописания pешено взять диалект, зачастyю использyемый pyсскоговоpящими пользователями сети Интеpнет.

Пpоект полyчил pабочее название "Russian Light :-)".



Hа пеpвом, наиважнейшем, этапе pазличные по смысловой нагpyзке "-тся/-ться" бyдyт заменены на единое "-ца". Это поможет бывшим отличникам более не тpевожица и спокойно читать все сайты в Интеpнете и книжки, изданные после 1990 года.



Еще сильнее бyдyт pадоваца люди, когда все безyдаpные "о" и "е" бyдyт в пpиказном поpядке заменены на "а" и "и" соответственно и наобоpот, кpоми тех слyчоев, кагда они там ясна слышны, а такжи yдолить из языка бyквy "э" и заминить ие на "и" или "е" (по жиланию). Таким обаpазм, канечна, люди секаномят много вpемини пpи напесанее многех слов, ведь им не пpедеца зpя дyмать.



Hа тpетьим итапи стpога-настpага бyдит запpищино пользаваца пpидлогам и пpеставкай "не", дажи есле "е" бyдит бизyдаpнай. И тагда никагда ни бyдит больши нидаpазyмений со смыславой нагpyзкай.



Читвеpтае пpавело паpадyит иpганамистав. Визде, где встpичаица бyква "ч" - можна бyдит делоть со словам чё хошь. Ета, па пpидстовлению Камиссеи, паможит сyществинна сакpатить ни толька вpемя личнай пиpиписки, но и yменьшет абъемы многех афициальных дакyментав.



Hаканец, на пятам итапе пpидпалагаица атминить кеpилецy как савиpшенна yстоpевший набоp сималав. Zoadno zopris4ayuca vse znake pripinaniya Nixvatku bukv mozna budit ligko vaspolnit 4islomi



Kamisseya kaneshna zhe i s4as pradalzhait robotat nad ulu4sheneem nashiga radnoga vilikaga russkava ezyka. Slidite za novimi ulu4shemiemi v siti Intirnet!



>(к) Алексей Еpошин

>?

---

[Голова Великого Магистра]

Товарищи, назрел вопрос.

Меня тут просветили, что глагол "шляться" от слова "шлюха".

Необразованный я первый раз такое услышал.

Если подумать, действительно логическое обоснование оно под собой имеет.

Но кто что вообще думает по этому поводу?

---

Эвфемизмы.

[Взгляд с расстояния истошного вопля]

.П. Крысин

ЭВФЕМИЗМЫ В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ РЕЧИ [1]

(Русистика. - Берлин, 1994, № 1-2. - С. 28-49)



Предварительные замечания

Обращаясь к теме "эвфемизмы", исследователь вынужден привлекать к анализу не только сами эвфемистические выражения, но и тот социально-культурный и языковой фон, на котором возникает нужда в эвфемизмах. Для полноты картины приходится упоминать такие реалии и такую лексику, которые обычно находятся вне поля внимания языковедов. Как у носителя литературного языка и просто человека, следующего определенным культурным нормам, это и у самого исследователя может вызывать внутреннее неприятие и протест, однако в качестве беспристрастного наблюдателя, фиксирующего все, что происходит в языке, он обязан изучать и такого рода "неприятные" факты.

Это замечание служит предуведомлением читателя о том, с какого рода лексическим материалом ему придется столкнуться при чтении этой статьи, и, одновременно, извинением перед ним, если при знакомстве с этим материалом он ощутит некий нравственный дискомфорт.

В современной русской речи достаточно отчетливо проявляются две противоположные тенденции: к огрублению речи и к ее эвфемизации. Укажу лишь некоторые штрихи, характеризующие первую тенденцию, подскольку подробный ее анализ не входит в задачу данной статьи.

На лексическом уровне огрубление выражается, в частности, в увеличении употребительности грубо-просторечных и жаргонных слов и выражений типа сука, сволочь, падло, гад, подонок, подлец и под., отмазаться, вешать лапшу на уши (Президент отмазался от неприятного вопроса; Довольно вешать нам лапшу на уши! - из речей депутатов Верховного совета России) и т.п., причем не только в устно-бытовой сфере, но и в некоторых жанрах письменной и публичной речи, в радио- и телепублицистике (сл. словоупотребление известного телерепортера А. Невзорова). Одним из проявлений свободы слова, наступившей на рубеже 80-90-х годов, стало снятие запрета на употребление обсценной лексики как в художественных и полухудожественных текстах (ср., напр., прозу Юза Алешковского, Венедикта Ерофеева, Э. Лимонова и нек. др.), так и в различных жанрах обиходно-бытовой и публичной речи, в том числе и рассчитанной на массового адресата: матерные слова нередки в современных фильмах, в телевизионных передачах, газетных и журнальных статьях. Как метко выразилась З. Кестер-Тома, "непечатное" слово стало "печатным" (Кёстер-Тома, 1993, 26).

Показательным также представляется уменьшение влияние половых различий между говорящими на использование подобной лексики: грубые выражения и слова, включая матерные (преимущественно в их экспрессивной, а не номинативной функции), употребляются и мужчинами, и женщинами. При этом социальные ограничения здесь не очень существенны: такое словоупотребление, по нашим наблюдениям, характерно не только для рабочей среды (где оно издавно является постоянным атрибутом речевой коммуникации), но и, например, для актерской, писательской, журналистской. Правда, сохраняются ограничения, связанные с типом адресата: обсценная лексика употребляется более свободно в среде, однородной по полу и возрасту, чем в гетерогенной (то есть, напр., женщина-ровесницы в общении друг с другом более свободно используют мат, нежели при общении в смешанных компаниях и тем более при обращении к мужчинам). Понижается и возрастной порог в употреблении мата: многие подростки и даже 10-12-летние школьники свободно используют матерные слова и выражения и в однородной и в разнородной по полу среде сверстников.

Происходят изменения в нормативном статусе ряда слов и лексических групп. Так, слова, обозначающие некоторые физиологические отправления, раньше имели чрезвычайно ограниченные рамки употребления (ср. глаголы какать, писать - в детской речи и при обращении взрослых к маленькому ребенку); теперь они могут фигурировать и в письменных текстах, расчитанных на массового адресата (ср. заголовок заметки в газете "Московский комсомолец", 1992: Откакались...). Если раньше всё, что связано с отношениями полов, в неспециальной речи обозначалось обиняками, с помощью эвфемизмов (связь, близкие, интимные отношения, жить с кем-либо и - более прямой оборот - спать с кем-либо и т.п.), то теперь не только в обиходной речи, но и в средствах массовой информации употребляются слова трахать, трахаться (многим представителям молодого и среднего поколения говорящих по-русски эти слова представляются удачной эвфемистической заменой нелитературных глаголов коитальной семантики), кончить, давать [2] (ср. в реплике проститутки в фильме "За последней чертой", 1991): - Хочешь, я тебе прямо здесь дам бесплатно? или глубокомысленное начало газетной статьи (в "Московском комсомольце"): У наших девушек отсутствует культура давания).

Изменился и нормативный статус некоторых медицинских терминов: ряд терминов, связанных с половой сферой и ранее употреблявшихся в сугубо специальных текстах или в узко-профессиональной среде (типа коитус, оргазм, клитор, пенис, эрекция и под.), сейчас достаточно свободно используется в неспециальной речи - в газетной статье, радио- или телепередаче, в бытовой речи.

Помимо лексических особенностей ряда жанров современной русской речи, можно отметить некоторые интонационные свойства ее, свидетельствующие об огрубении привычных форм общения. Так, в определенных социально-профессиональных и возрастных группах (например, среди торговых работников, работников служб быта, гостиничного сервиса, медсестер, машинисток, в среде рабочей молодежи, учащихся профессионально-технических училищ, старшеклассников общеобразовательных школ) грубой, с традиционной точки зрения, является интонация обычного информативного диалога (как в "своей" среде, так и в разговорах с посторонними). Вообще, если пользоваться не строго лингвистическими терминами, а оценочными, в наши дни чрезвычайно высок уровень агрессивности в речевом поведении людей. Начиная с бытовых разговоров соседей по дому и перепалок в магазинных очередях и кончая митингами на площадях и дебатами в парламенте, звучащая речь характеризуется такими чертами, как жесткость в оценке поведения собеседника (обусловливающая выбор соответствующих оценочных средств), крайняя негативная экспрессивность при обсуждении того, с чем не согласен говорящий, возбужденный, нередко враждебный тон речи и т.п.).

Необыкновенно активизировался жанр речевой инвективы, использующий многообразные средства негативной оценки поведения личности адресата - от экспрессивных слов и оборотов, находящихся в пределах литературного словоупотребления, до грубо-просторечной лексики (см. об этом, в частности, Жельвис, 1992).

Все эти особенности современеной устной и, отчасти, книжно-письменной речи - следствие негативных процессов, происходящих во внеязыковой действительности; они тесно связаны с общими деструктивными явлениями в области культуры и нравственности.

Эвфемизация речи

В определенной степени противоположным по характеру, целям и результатам используемых средств является процесс эвфемизации речи, также весьма характерный для современного ее состояния.

Как кажется, для процесса эвфемизации существенны следующие моменты:

1) оценка говорящим предмета речи как такового, прямое обозначение которого может быть квалифицировано - в данной социальной среде или конкретным адресатом - как грубость, резкость, неприличие [3] и т.п.; по всей видимости, лишь определенные объекты, реалии, сферы человеческой деятельности и человеческих отношений могут вызывать подобную оценку - другие с этой точки зрения "нейтральны"; поэтому эвфемизации подвергается не всякая речь, а речь, связанная с определенными темами и сферами деятельности (см. об этом ниже);

2) подбор говорящим таких обозначений, которые не просто смягчают те или иные кажущиеся грубыми слова и выражения, а маскируют, вуалируют суть явления; это особенно ясно видно на примере семантически расплывчатых медицинских терминов типа новообразование вместо пугающего опухоль или иноязычных - потому не всем понятных - терминов типа педикулёз вместо вшивость и под., а также в использовании слов с "диффузной" семантикой: известный, определённый, надлежащий, специальный и т.п. (см. об этом ниже);

3) зависимость употребления эвфемизма от контекста и от условий речи: чем жестче социальный контроль речевой ситуации и самоконтроль говорящим собственной речи, тем более вероятно появление эвфемизмов; и, напротив, в слабо контролируемых речевых ситуациях и при высоком автоматизме речи (см. общение в семье, с друзьями и т.п.) эвфемизмам могут предпочитаться "прямые" обозначения, или дисфемизмы [4] (о понятии социального контроля в процессах речевого общения см. Крысин, 1989, 139);

4) социальная обусловленность представления о том, что может быть эвфемизмом: то, что в одной среде расценивается как эвфемизм, в другой может получать иные оценки (см. ниже).

Темы и сферы эвфемизации

Оценка говорящим того или иного предмета речи с точки зрения приличия / неприличия, грубости / вежливости обычно бывает ориентирована на определенные темы и на сферы деятельности людей (или отношений между ними). Традиционно такими темами и сферами являются:

- некоторые физиологические процессы и состояния; ср. освободи нос! - вместо высморкай!; освободить кишечник; недомогание (о менструации); Она ждет ребенка (вместо: Она беременна) и др.;

- определенные части тела, связанные с 'телесным низом'; объекты этого рода таковы, что и непрямое, эвфемистическое их обозначение в бытовой речи воспринимается большинством как не вполне приличное - ср., напр., просторечные и жаргонные обозначения мужского члена: конец, палка, инструмент, аппарат, прибор, колбаса, балда, вафля, банан и мн. др. или женского влагалища: дырка, скважина, лоханка, лохмушка, мочалка, копилка и мн. др. (см. Балдаев и др., 1992, 314); среди медиков, как известно, для этих целей используется латынь;

- отношения между полами; ср.: находиться в близких, интимных отношениях, в интимной связи, физическая близость; просторечное употребление глаголов встречаться, дружить, гулять (с кем-либо); У нас с ним ничего не было - имеется в виду физическая близость, и т.п.;

- болезнь и смерть: недомогание, плохо себя чувствовать вместо болеть, хворать; Она совсем плохая о безнадежно больной, ушел от нас, его не стало вместо умер; кончина вместо смерть; летальный исход как медицинский эвфемизм, заменяющий "слишком прямое" смерть, и др. Темы смерти и похорон, если эти события актуальны (либо совпадают с моментом речи, либо отделены от него небольшим промежутком времени), вербализуются почти исключительно с помощью эвфемизмов. Ср. скончаться и устар. и прост. кончиться, усопший, Х-а не стало, нет больше с нами; предать земле (но не закопать!); действия учреждений, занимающихся организацией похорон, в официальном языке обозначаются расплывчатым и эвфемистическим по своей природе оборотом ритуальные услуги. Ср. также в речи медиков: потерять больного, то есть допустить, чтобы больной умер, не справиться с болезнью; дети уходят (в значении 'умирают').

Эти сферы эвфемизации можно назвать личными; они касаются личной жизни и личности говорящего, адресата и третьих лиц.

Кроме того, явление эвфемизации наблюдается и в различных сферах социальной жизни человека и общества. Важно подчеркнуть, что в современных условиях наибольнее развитие получают как раз способы и средства эвфемизации, затрагивающие социально значимые темы, сферы деятельности человека, его отношений с другими людьми, с обществом, с властью.

Эвфемизмы в социальных сферах деятельности человека

Рассмотрим этого рода эвфемизмы, характеризуя (1) цели эвфемизации; (2) сферы социальной жизни, в которых чаще, чем в других, используются эвфемистические языковые средства; (3) языковые способы и приемы эвфемизации; (4) социальные различия между говорящими в создании и использовании эвфемизмов.

Цели эвфемизации речи

1. Основная цель, которая преследуется говорящими при использовании эвфемизмов в социальных и межличностных отношениях, - стремление избегать коммуникативных конфликтов и неудач, не создавать у собеседника ощущения коммуникативного дискомфорта [5].

В эвфемизмах этого рода иначе, в более вежливой форме - по сравнению с иными способами номинации - называют объект, действие, свойство. Ср., напр., употребляющиеся в функции своеобразных терминов слова слабослышащий вместо глухой, незрячий вместо слепой, а также высказывания типа Она недослышит, Он прихрамывает о сильно хромающем человеке, Да что-то я приболел - температура под сорок, и т.п.

Канцелярский штамп заслуженный отдых (покой) в сочетании уйти (проводить) на заслуженный отдых (покой) ощущается говорящими как более вежливое выражение, чем слово пенсия, в особенности если оно употребляется в присутствии лица, о котором идет речь (по-видимому, потому, что слово пенсия может вызвать у адресата нежелательные ассоциации с социальной ущербностью).

Ср. случаи более индивидуальных эвфемизмов подобного рода:

- Присядьте, прошу вас, присядьте - вот те, на балконе, гости! (Председательствующий на съезде народных депутатов, апрель 1992 г.) - здесь словоформа сядьте расценивается говорящим, видимо, как недостаточно вежливая;

- Это платье вас ... э-э... взрослит (говорящий избежал слова старит);

- Ты стал какой-то... - Взрослый - так сейчас говорят, чтобы не сказать: старый. - (Смех) Да-да (Записи устной речи, 90-е годы).



2. Более специфической - в социальном смысле - является другая цель эвфемизации: вуалирование, камуфляж существа дела. Эвфемистические средства, используемые для этой цели, весьма разнообразны и характерны, как кажется, именно для нашей языковой действительности. Причина этого - в общей лживости системы и обслуживающего ее идеологического аппарата, в боязни огласки неблаговидной или антигуманной деятельности. Недаром камуфлирующие наименования наиболее частотны при описании того, что надо скрывать: жизни лагеря или тюрьмы, работы оборонных предприятий, а в недавнем прошлом - скрытой деятельности верхушки коммунистической партии и госаппарата, работы ЧК - ОГПУ - НКВД - МГБ - КГБ, которые получили устойчивое эвфемистическое наименование компетентные органы.

Например, лагерь или тюрьма в административно-деловом жаргоне называется учреждение [6] (В это учреждение поступило много новых людей. - Телевидение, 27.8.1991, интервью с работниками МВД); сочетанием отдельно стоящее помещение обозначается штрафной изолятор в лагере (см. в повести Л. Разгона "Непридуманное"); слово надзиратель в последнее время вытеснено более туманным и не столь одиозным контролёр; вместо слова агент или пейоративного стукач говорят информатор или доброжелатель (ср. в речи бывшего охранника И.В. Сталина - Рыбина: Агент неудобно говорить, ну, доброжелатель можно сказать, доброжелатель. - Телевидение, 12.9.1991); ср. также: В обслуживание (так на гэбистском жаргоне звали оперуполномоченные свою работу) дали огромную территорию (Комсомольская правда, 29.7.1991).

Весьма показательны также в качестве "камуфлирующих" многочисленные наименования с первой частью спец-: спецконтингент (о заключенных или ссыльных), спецотдел (а также особый отдел в воинских подразделениях, в гражданских - первый отдел, что также является эвфемистическим обозначением службы сыска и цензуры), спецраспределение, спецсектор, спецзадание, спецполиклиника, спецхран - как сокращенное название отдела специального хранения книг в библиотеке, то есть книг, не выдаваемых читателям без особого на то разрешения, и т.п. (см. об этом Крысин, 1990).

Спецакция и просто акция на этом жаргоне обозначает 'расстрел, приведение в исполнение смертного приговора', а словосочетание высшая мера (из высшая мера наказания), эвфемистически обозначающее приговор к смертной казни, стало официальным юридическим термином (который в просторечии и арготическом употреблении стянулся до вышка и вышак) [7].

Сюда же примыкает вуалирующее употребление глаголов нейтрализовать и обезвредить в контекстах типа: Надо было нейтрализовать охрану ( = 'перебить, уничтожить'), После того, как часовой был обезврежен... ( = убит или приведен в состояние, когда он не может действовать), физическое устранение - вместо убийство (В "Вечерней Москве" появилась провокационная статья о якобы готовящемся физическом устранении президента. - Телевидение, 20.4.1993) и нек. др.

В военном языке с давних пор употребляются обозначения, с помощью которых от противника скрывается подлинный смысл передаваемых сообщений: хозяйство в значении 'воинская часть', огурцы в значении 'снаряды' и т.п. Эта традиция была воспринята и при описании деятельности оборонных и всяких иных "закрытых" предприятий: ящик в значении 'завод, институт' (Работаю в ящике; Их распределили по ящикам - о выпускниках института) - из сочетания почтовый ящик номер такой-то; объект - в значении 'военный объект' или 'промышленный объект оборонного характера' (см. многочисленные примеры употребления слова объект в таком смысле в "Воспоминаниях" А.Д. Сахарова), изделие - о бомбе, ракете и тому подобной продукции военного назначения: Приехав на полигон (для ядерных испытаний), мы узнали о неожиданно возникшей очень сложной ситуации. Испытание было намечено в наземном варианте. Изделие в момент взрыва должно было находиться на специальной башне, построенной в центре испытательного поля (А.Д. Сахаров. Воспоминания); продукт: Продуктом называли начинку для атомных бомб (Телевидение, 18.10.1991).

Камуфлирующими являются эвфемизмы, которые в недавнем прошлом использовались для обозначения действий и свойств представителей партийного и советского аппарата (любого уровня). Жизнь внутри партийной верхушки, внутри структур власти должна была скрываться от непосвященных, и поэтому сообщения о тех или иных событиях в этих сферах изобиловали весьма расплывчатыми оборотами типа: для служебного пользования - о секретных документах, рассмотрен организационный вопрос (это означало, что какой-либо партийный или советский начальник выведен из состава руководящего органа, понижен в должности и т.п.), были сделаны оргвыводы (обозначение репрессивных мер, примененных к какому-нибудь функционеру или вообще работнику), вести себя нескромно (о партийном хапуге, коррупционере и т.п.); ср. также полушутливое - но от этого не меняющее своей эвфемистической сути - жизнелюб применительно к какому-нибудь чиновнику пьянице или развратнику. Кое в чем такое словоупотребление сохраняется и в наши дни, ср.: Была отмечена нескромность главы администрации, который использовал свое служебное положение в корыстных целях [то есть брал взятки, торговал государственным имуществом и т.п.] (Радио, 15.3.1993).

Камуфлирующие слова и обороты весьма распространены и вне той специфической среды, которая связана с репрессивной системой, военно-промышленным комплексом или с отношениями внутри партийных и властных структур. К ним прибегают в тех случаях, когда прямое обозначение объекта, действия, свойства, по мнению говорящего, может вызвать нежелательный общественный эффект, негативную реакцию массового адресата, осуждение и т.п.

Таковы, напр., словосочетания либерализация цен, освобождение цен, упорядочение цен, свободные цены в языке современной прессы, в речевой практике экономистов, представителей власти и др. В буквальных своих значениях эти сочетания могут прилагаться к любым ценам и любым процессам, происходящим с ценами: понижению, повышению, сохранению на том же уровне, приведению их в порядок, как это следует из смысла слов освобождение, либерализация, свободный, упорядочение. Однако в действительности они обозначают рост цен, более высокие, чем прежде, цены, но обозначают, так сказать, не впрямую, а вуалируя малоприятное для большинства людей явление.

Ср.: Последствия реформы обнаруживаются в виде инициируемой сверху гиперинфляции и беспрецедентного взвинчивания цен на продовольственные и промышленные товары первой необходимости, почему-то нежно названного здесь благозвучным именем "либерализация" ("Московский комсомолец", 2.2.1992, интервью с экономистом Л.И. Пияшевой); Под благозвучным названием упорядочения цен повышены цены на ряд товаров повседневного спроса (Радио, 16.10.1991); Указ, который кокетливо называется "О регулировании цен на некоторые виды энергопродуктов", на самом деле значительно повышает цена на все нефтепродукты и большую часть других видов топлива (Телевидение, 20.9.1992).

Власть стремится смягчить удары, наносимые населению реформами в области экономики. Так, в начале 80-х годов талоны на получение сахара, мыла и других товаров первой необходимости, ставших дефицитными (по торговой терминологии такие товары называются эвфемистично товарами повышенного спроса), снабжались лицемерной надписью "Приглашение". Действия правительства, направленные на повышение цен, увеличение налогов и т.п., само же правительство называет весьма аморфным по смыслу и эвфемистическим по существу словосочетанием непопулярные меры.

Стремление скрыть смысл явлений просматривается и в таких обозначениях, как воины-интернационалисты (о советских солдатах в Афганистане в 1979-1990 гг.), дружеская помощь братскому афганскому народу, ограниченный контингент войск на территории этого же Афганистана (ср. использование более прямых номинаций агрессия, оккупация, оккупанты - в радиопередачах Би-Би-Си, "Голоса Америки", радиостанции "Свобода").

В связи с распадом Советского Союза и усилением вражды между некоторыми, прежде "братскими", его народами, сообщения о кровавых событиях в тех или иных районах Кавказа, Средней Азии, Прибалтики, Молдавии и др. также нередко подаются в "вуалирующем", смягчающем тоне, для чего используются эвфемизмы типа: сохраняется напряженность (В Нагорном Карабахе сохраняется напряженность... имеются убитые и раненые. - Радио, 1991), пострадать (В боях пострадало свыше сорока человек, из них восемь убиты. - Телевидение, 1991), пойти на крайние меры (В этой обстановке нежелательно было бы пойти на крайние меры и ввести туда войска. - Телевидение, 1991), непредсказуемые последствия (Этот шаг азербайджанского правительства может иметь непредсказуемые последствия: обозреватели сходятся на мнении, что военных действия в Нагорном Карабахе избежать не удастся. - Радио, 1990) и т.п.

Напряженность отношений между различными народами и национальными группами рождает у людей, выступающих публично (у журналистов, комментаторов, депутатов, политических деятелей и др.) боязнь неточным словом, неловким выражением усилить эту напряженность, невольно способствовать межэтническим раздорам. Отсюда - шаг к ложной интерпретации смысла некоторых единиц как слишком прямого, грубого, а самих этих единиц - как могущих нанести моральный ущерб адресату или тем, о ком идет речь.

Так, с недавних пор вместо однословного обозначения представителей народоы Кавказа, Средней Азии и некоторых других регионов в прессе, по радио и телевидению стали употреблять описательные обороты: лица армянской национальности (вресто армяне), лицо узбекской национальности (вместо узбек) и даже лица кавказской национальности (хотя такой национальности, как кавказец, не существует). В некоторых случаях такого рода описательными оборотами стремятся скрыть более узкий смысл, более конкретный объект, прямое называние которого представляется говорящему не совсем удобным, потому что раскрывает его подлинные взгляды, намерения или цели. Так, представители националистически настроенных литературных кругов под словосочетанием русскоязычные писатели иногда имеют в виду писателей-евреев; участники летних (1992 года) митингов у здания Останкинского телецентра вначале выдвигали требование оно было начертано на плакатах - "Долой нерусское телевидение!", но вскоре перешли к более ясным лозунгам: "Еврейское телевидение - Израилю!", "Долой сионизм в эфире! и т.п.

3. Третья цель, преследуемая говорящими при употреблении эвфемизмов, заключается в стремлении сообщить нечто адресату таким образом, чтобы это было понятно только ему. Разумеется, такого рода зашифрованность сообщения относительна, и очень скоро она становится мнимой, если подобные сообщения содержатся не в частной переписке, а публикуются и тем самым делаются доступными для интерпретации каждому читающему или слушающему.

С этой точки зрения весьма характерны разного рода объявления, публикуемые в печати или вывешиваемые, так сказать, в самодеятельном порядке на остановках, у станций метро, на заборах и столбах и т.д. "Меняю трехкомнатную квартиру на четырехкомнатную по солидной договоренности" - здесь за словами "солидная договоренность" скрыто обещание хорошо оплатить разницу в площади обмениваемых квартир. Ср. также более характерное: "Меняю однокомнатную квартиру на двухкомнатную по очень хорошей договоренности" и даже "Меняю Луганск на Москву за очень хорошую договоренность", где в типе управления проглядывает модель управления того предиката, который заменен эвфемизмом: ср. платить, плата за что-нибудь.

В сфере, которая связана с обменом и получением жилья, немало и других эвфемизмов. Каждому, кто вплотную сталкивался с этой вызывающей тягостные ощущения сферой, хорошо известно, что, например, перспективная семья - это семья, в которой родители находятся в так называемом репродуктивном возрасте, то есть, проще говоря, семья, в которой могут родиться дети. А перспективная квартира - это нечто почти противоположное по смыслу и даже зловеще-бесчеловечное по сути: квартира, в которой живет престарелый (и, стало быть, неперспективный в только что рассмотренном смысле) человек и которая, следовательно, скоро освободится.

С вуалированием, сокрытием сути даваемого сообщения связан и еще один тип объявлений - касающийся отношений между мужчинами и женщинами. Ср. следующие примеры: Молодая женщина окажет услуги состоятельному мужчине; Стройная, умная, молодая женщина ищет личного спонсора; Хочу наказывать непослушную даму; Юноша 20 лет ищет наставницу (объявления в газете "Частная жизнь", 1992). Выделенные слова и обороты - явные эвфемизмы: они употребительны не в их словарных значениях, а тех, которые хочет выразить адресант; при этом, правда, эти эвфемизмы плохо выполняют своё камуфлирующее предназначение, так как их "тайный" смысл прочитывается достаточно легко (ясно, о какого рода услугах идет речь, с какой целью ведутся поиски личного спонсора, чему именно должна обучать юношу 20-ти лет его наставница и чем вызвано желание наказывать непослушную даму). Ср. также специфическое понимание слова комплексы в таком объявлении: На высокооплачиваемую работу требуются девушки без комплексов (имеются в виду потенциальные проститутки), а также весьма конкретное осмысление слова привычки (точнее - словосочетания вредные привычки) в объявлении о найме на работу: Предприятию требуются водители и экспедиторы. Лиц с вредными привычками и старше 35 лет просим не обращаться (под лицами с вредными привычками подразумеваются любители выпить).

Сферы социальной жизни, в которых используются эвфемизмы

1. Традиционной сферой, в которой активно употребляются эвфемистические средства выражения, является дипломатия. Совершенно очевидно, что те коммуникативные задачи, с которыми приходится иметь дело дипломатам и политикам, невозможно решить, используя лишь прямые номинации, обходясь без обиняков, намеков, недоговоренностей, камуфляжа, то есть - без всего того, для выражения чего как бы и предназначены эвфемизмы.

Часто мелькающие сейчас на страницах печати и в эфире слова и обороты (некоторые из них уже упоминались) типа пойти на крайние меры, непредсказуемые последствия, конфронтация (применительно к ситуациям, когда идет война, хотя и, возможно, локальная), определенные круги, соответствующие инстанции, миротворческие акции, принцип взаимности (ср.: Право "око за око", на языке дипломатии именуемое принципом взаимности... - Телевидение, 12.5.1993) и т.п. - родились именно в дипломатическом речевом обиходе.

2. Репрессивные действия власти: задержать вместо арестовать (ср. в интервью с начальником Главного управления внутренних дел Москвы: - Скажите, кого-нибудь арестовали из участников этой акции? - Мы задержали несколько человек, им будет предъявлено обвинение в умышленном нарушении общественного порядка и злостном хулиганстве (Телевидение, 1.5.1993), высшая мера вместо смертная казнь, применить санкции - этот оборот употребляется в весьма неопределенном смысле: он может означать привлечение к уголовной ответственности, лишение свободы, экономическую или военную блокаду районов и целых государств (ср. Блокада - а все литовцы употребляют именно это слово, отвергая предложенные правительством СССР эвфемизмы, - не ожесточила и не озлобила жителей республики. Скорее, они говорят о "санкциях" с недоумением и обидой... - "Демократическая Россия", 1990, № 3; Санкции, применяемые ООН в отношении Ирака, оказываются малоэффективными. - Телевидение, июль, 1992).

Сюда же примыкают характерные для недавнего прошлого обозначения мер партийного и административного воздействия на людей: предупредить, поставить на вид, указать - как правило, без заполнения валентности содержания: Бюро предупредило Иванова (поставило на вид, указало); поправить (ср. превратившееся в расхожую шутку: Если я не прав, старшие товарищи меня поправят) и др.

3. Государственные и военные тайны и секреты, числу которых относится производство оружия, определенных видов техники, социальный и численный состав учреждений (не только военных), профиль их работы и многое другое. Ср. приводившиеся выше примеры употребления слов объект, продукт, изделие, ящик и др., а также следующие примеры: разработка необычных видов оружия (имеется в виду бактериологическое оружие), нетрадиционные формы войны (имеются в виду формы войны, направленные на полное уничтожение живой силы противника с сохранением его военной техники).

4. Деятельность армии, разведки, милиции, уголовного розыска и некоторых других органов власти, действия которых не должны быть "на виду". Здесь употребительны слова и обороты с достаточно общим смыслом, в то время как применяются они по отношению к конкретным действиям и явлениям: задание, операция (идти на задание, выполнить задание, провести операцию по задержанию преступника), объект в значении 'лицо, за которым ведется негласное наблюдение' (ср.: Он уточнил, где находится "объект", то есть Солженицын... В этот момент я увидел "объекта" с приятелем, выходивших из дверей магазина. - Совершенно секретно, 1992, № 4), акция, специальная акция (ср.: На встрече с резидентом КГБ Вадиа Хаддаг изложил перспективную программу диверсионно-террористической деятельности НФОП... Основной целью специальных акций НФОП является повышение эффективности борьбы Палестинского движения сопротивления против Израиля, сионизма и американского империализма, осуществление акций против американского и израильского персонала... - Из постановлений Политбюро ЦК КПСС; "Московские новости", 14.2.1992), учреждение закрытого типа, жаргонно-профессиональное иметь, получить допуск (без указания объекта: к секретной документации, к секретной работе), невыездной - о человеке, связанном с секретной работой и потому не имеющем возможности ездить за границу (в дальнейшем было распространено на политически неблагонадежных лиц).

6. Сфера распределения и обслуживания: товары повышенного спроса, дефицитные товары, дефицит (Дефицит выбросили) [8]; в бытовой речи и в просторечии распространены обороты организовать, устроить что-нибудь в значении 'содействовать в приобретении какого-нибудь товара': Устрой мне холодильник за полторы цены; А кухонный гарнитур организовать можешь?

6. Отношения между различными национальными и социальными группами, статус этих групп: некоренное население - может быть употреблено применительно к русским, живущим в Прибалтике или других бывших республиках СССР; этническая чистка - уничтожение в том или ином районе (городе, республике) лиц, не принадлежащих к господствующей в этом районе нации; впервые было употреблено применительно к ситуации в Югославии, где сербы уничтожают мусульман, хорваты - сербов на территории Хорватии, а затем стало использоваться по отношению к ситуациям в бывшем СССР (ср.: В Горном Бадахшане хорошо помнят, что, взяв под контроль Душанбе, некоторые солдаты правительственных войск занялись этническими чистками, при этом, в первую очередь, уничтожались памирцы. - "Независимая газета", 5.7.1993); гастролёры из кавказского региона - о преступных группах в Москве и Петербурге, состоящих из "лиц кавказской национальности"; группы повышенного риска - о наркоманах, гомосексуалистах, проститутках, которые имеют более высокую (чем другие социальные группы) вероятность заразиться СПИДом.

7. Некоторые виды профессий, эвфемистическое обозначение которых имеет целью повысить престиж этих профессий или скрыть негативное впечатление от обозначаемого "прямым" наименованием рода занятий: оператор машинного доения, оператор на бойне, оператор очистных работ (ср. прежнее ассенизатор, переставшее выполнять свою эвфемистическую функцию), контролер вместо надзиратель, исполнитель - о человеке, приводящем в исполнение смертные приговоры (ср. палач) и др. Существенную роль в этой группе эвфемизмов играют иноязычные обозначения, ср.: Профессия Олега гораздо более романтичная и жизненная: он инструктор по случке собак. Олег, правда, обижается, когда его называют "вязальщиком" (от профессионального значения глагола вязать - 'случать (животных)'), но ничего не имеет против киносексопатолога ("Московский комсомолец", 8.2.1992) - более подробно об этом см. в следующем разделе.

Языковые способы и средства эвфемизации

1. Слова-определители с "диффузной" семантикой: некоторый, известный, определенный, соответствующий, надлежащий и нек. др. Ср.: Я имею к этому некоторое отношение - может говориться несколько иронически в ситуации, когда говорящий прямо причастен к P (например, он автор книги, о которой идет речь, участвовал в разработке данного проекта и т.п.); Не советуясь с нами, он (президент) поддерживает правительство, которое своими действиями привело страну к известным результатам (= плохим, негативным) (Радио, 8.4.1992, выступление депутата Верховного совета); Стало совершенно явным, что - воспользуемся введенной в оборот Михаилом Горбачевым терминологией - "определенные деструктивные силы" делают всё возможнное, чтобы... (Российская газета, 29.8.1991); Чемпион мира не лучшим образом распорядился своими фигурами в цейтноте (то есть плохо) (Телевидение, 28.2.1992).

2. Номинации с достаточно общим смыслом, используемые для называния вполне конкретных предметов и понятий: акция, изделие, объект, продукт, учреждение (примеры см. выше), материал в значении 'компрометирующие сведения о ком-либо' (На вас поступил материал), сигнал в значении 'сообщение о чем-либо неблагоприятном в высшие инстанции' (В свое время мы не прислушались к сигналам с мест) и др. В качестве обозначений конкретных объектов и действий могут использоваться даже местоимения (то есть слова с наиболее общим смыслом): (Диалог матери и 16-летней дочери) - У тебя что-нибудь было с Толей? - Ну, что ты, мам, - ничего не было (запись устной речи); Друга Сюзанны зовут Джино. Сюзанна показывает Илоне, какое у Джино "это", и Илона говорит: "Надо же, кто знает, вошло бы в меня такое!" ("Частная жизнь", 1991, № 1).

3. Иноязычные слова и термины, употребляемые как обозначения, более пригодные для вуалирования сути явления, чем исконная лексика: либерализация (цен), канцер (вместо рак), педикулёз (вместо вшивость), селадон (вместо оскорбляющего слух слова бабник), деструктивный 'разрушительный' (деструктивные силы), конфронтация 'противостояние' (иногда с применением оружия) [9].

4. Аббревиатуры, особенно характерные для репрессивной сферы и сфер, связанных с сокрытием государственных и военных тайн: ВМ = высшая мера (наказания), ДСП = для служебного пользования, СС = совершенно секретно (гриф на документах; в профессиональном обиходе такой гриф именовался "два Семена"), зэк (из заключенный каналоармеец - аббревиатура возникла во время строительства Беломорско-Балтийского канала) [10], ПКТ = помещение камерного типа (на самом деле, попросту - камера) и др.

5. Некоторые слова, обозначающие неполноту действия или слабую степень свойства, употребляемые не в своем обычном значении, а в качестве смягчающего эвфемизма: Он недослышит (о глухом), Он прихрамывает (о хромом), приостановить (деятельность организации, членство в партии и т.п.) - может обозначать не только временное, но и полное прекращение действия, деятельности.

6. Некоторые глагольные формы с приставкой под-: подъехать, подойти, подвезти и нек. др., которые ощущаются частью говорящих (главным образом носителями просторечия) как более вежливые, смягчающие прямое отношение к адресату и потому употребляются ими в качестве эвфемистических замен "прямых" обозначений приехать, прийти, привезти, довезти (в литературном языке, как известно, глаголы с приставками под-, при- несинонимичны). Ср.: - Можно к вам подъехать, чтобы обсудить это прямо сегодня? Я часам к шести подойду. Вы у себя будете? До метро подвезите, пожалуйста (записи устной речи). Ср. также эвфемизм подсказать в контекстах типа: - Не подскажете, как пройти к Военторгу?).

Социальные различия между говорящими в создании

и использовании эвфемизмов

Эвфемизмы, в отличие от большей части лексических средств языка, особенно чутки к изменениям в области культуры человеческих отношений и нравственных оценок тех или иных явлений общественной жизни. То, что кажется эвфемизмом на одном этапе развития общества, перестает им быть на следующем, превращаясь в средство, которое, с точки зрения большинства носителей данного языка, именует объект слишком прямо. Ср. характерный пример: "В первые годы революции получает широкое распространение термин "дефективный" со многими его производными. Этот научный термин должен был покрыть и закрыть целую группу очень различных слов: ненормальный, неполноценный, невменяемый, "недоделанный", слабоумный, псих, дурной, иногда даже - идиот и сумасшедший, и ещё многие другие... Некоторые (из этих слов) уже были когда-то эвфемизмами, а потом стали звучать как очень прямые и крепкие слова..." (Боровой, 1963, 450). Заметим, что и новейшие средства и способы обозначения психической ненормальности быстро утрачивают свойство эвфемистичности и расцениваются носителями языка как прямые (и потому оскорбительные для характеризуемого лица) обозначения: шизик, (он) с приветом, (У него) крыша поехала и т.п.

Кроме временного фактора существенен и фактор социальный: в разной социальной среде - неодинаковое представление о том, что "прилично" и "неприлично" и, соответственно, о том, что может именоваться прямо, без обиняков, а что должно получать "вуалирующие", эвфемистические обозначения.

В этом смысле весьма примечательны различия между носителями литературного языка, с одной стороны, с, с другой, людьми, использующими в качестве основного или единственного средства местный диалект, городское просторечие, социальный жаргон и какие-либо еще некодифицированные подсистемы национального языка [11].

Полевыми исследователями территориальных диалектов и просторечия давно замечено, что носители этих подсистем склонны прямо называть некоторые объекты и действия, относящиеся к анатомии и физиологии человека, к отношениям полов, употреблять обсценную лексику как в ее экспрессивной, так и в номинативной функции. Однако неверно было бы считать, что в этой социальной сфере нет потребности в эвфемизации речи.

Напротив, и в диалектах, и в просторечии имеются весьма развитые "микросистемы" лексических средства, которые служат для эвфемистического обозначения табуируемых объектов, процессов, свойств. Ср., например, глаголы озорничать, озоровать, шалить, баловать, баловаться, которые используются для называния некоторых негативно оцениваемых действий: Продавцы озорничают: хочу - открою в два, хочу - в три, а хочу и вовсе не приду; А на заводе-то озоруют: молоко водой разбавляют; На дорогах да и в лесах тогда кого только не было: и белые, и красные, и зеленые, - и все шалили, нашего брата обирали (записи устной речи); - Они, старики, просты; для них это птичий грех - со снохой баловаться (М. Горький. Дело Артамоновых); - Мальчику с девочкой дружиться - это хорошее дело: Только баловаться не надо... И простейшими словами объясняла нам, что значит "баловаться" (М. Горький. В людях); Белые казаки, мстя Андрею за уход в красные, люто баловались с его женой (М. Шолохов. Поднятая целина).

В зависимости от ситуативных условий речи - от типа собеседника, тональности общения, его цели, иллокутивных и перлокутивных свойств речевого акта и т.п. - и носители диалектов, и говорящие на просторечии, прибегая к эвфемистическимсредствам, могут проявлять так называемую гиперкоррекцию: эвфемистической замене подвергаются даже те слова и обороты, которые в иной социальной среде (например, у носителей литературного языка) не оцениваются как "неприличные" и грубые. Например, по нашим наблюдениям, некоторые носители современного русского просторечия заменяют название бабье лето оборотом женское лето, избегают слов сортир (вследствии фонетической и смысловой ассоциации его с соответствующим ненормативным глаголом), яйца (употребляя в качестве названия продукта только слово яички и ложно оценивая его как более приличное, хотя, как известно, в качестве анатомического термина используется именно уменьшительная форма) [12] и нек. др.

Своеобразные функции выполняют эвфемизмы в социальных жаргонах. По-видимому, главная из них - сокрытие, вуалирование сущности обозначаемого понятия [13], иногда с элементами словесной шутки, игры, каламбура. Ср.: академия, дача, курорт 'о лагере, тюрьме'; браслеты 'наручники', быть больным 'находиться под арестом', облегчить, обмыть, помыть 'обокрасть', буфера, литавры 'женские груди', поиметь, оприходовать, поджениться, поставить пистон и мн. др. 'совершить половой акт' (воровское арго), бемоль 'живот (преимущественно у женщины)', забемолеть 'забеременеть', жмурик 'покойник', камертон 'стакан, ёмкость для выпивки', синкопа 'хромой человек' (жаргон лабухов); гонец 'торговец наркотиками', колики 'наркотики, вводимые при помощи шприца', машина, самосвал 'шприц', трава, травка 'наркотики', черняга 'низкосортный морфий' и др. в жаргоне наркоманов (см. Грачев, Гуров 1989; Балдаев и др., 1992).

Эвфемистичны многие слова современного молодёжного жаргона: Если девушка странная или выпившая, то о ней могут сказать "отъехавшая" (Аргументы и факты, 1992, № 10); ср. также слова синеглазка, мелодия 'о милицейской машине', в откате, в пожаре 'в состоянии сильного опьянения', синусоида 'нетрезвое состояния', тундра, тайга 'о глупом и недалеком человеке', очко 'анальное отверстие', резина 'презерватив', залететь 'заразиться венерической болезнью', а также 'получить нежелательную беременность' и др. (см. Стернин, 1992; Файн и Лурье, 1992).





Сноски

1. Эта статья написана при финансовой поддержке Российского Фонда Фундаментальных Исследований (проект № 93-06-10962 "Русский язык 90-х годов XX столетия").

2. По происхождению такие слова являются эвфемизмами. Однако, поскольку они обозначают действия и отношения, которые И.С. Кон назвал "принципиально невербализуемыми" (Кон, 1988, 108), то, возникнув как эвфемистическая замена грубых номинаций, они тем не менее оцениваются большинством носителей языка как недопустимые в культурном общении.

3. Г. Пауль называл в качестве причины возникновения эвфемизмов "чувство стыда", которое заставляет говорящего избегать обозначения вещей "их собственными именами" и пользоваться "косвенными обозначениями" (Пауль, 1960, 123).

4. Дисфемизмы - это "замена эмоционально и стилистически нейтрального слова более грубым, пренебрежительным и т.п., напр. загреметь вместо упасть, рассопливиться вместо заплакать, сыграть в ящик вместо умереть, осточертеть вместо надоесть (Арапова, 1990).

5. Это соответствует одному из сформулированных Г. Грайсом постулатов - постулату вежливости (Грайс, 1985, 223): стремление с помощью эвфемизмов избежать коммуникативного дискомфорта является частным случаем реализации этого постулата.

6. По-видимому, такое абсолютное употребление слова учреждение - результат отсечения номера подобного рода учреждений, который, как правило, ставится при слове учреждение в различных административных и юридических текстах: учреждение № К/975-д и т.п.

7. В 20-х годах оборот высшая мера имел иносказательное обозначение Вера Михайловна (подобно тому, как сочетание советская власть в "опасных" ситуациях кодировалось невинным именем-отчеством Софья Власьевна)

8. В последнее время, в связи с изменением ситуации в российской торговли: хоть и дорого, но можно купить практически все, - подобные выражения теряют свою актуальность.

9. Об особой роли иноязычных слов в "советском языке" писали С.М. и А.М. Волконские в книге "В защиту русского языка" (Берлин, 1928); в частности, отмечали они, иностранные слова используются для того, чтобы камуфлировать страшные понятия: экспроприация 'грабеж', иллюминация 'поджог', ликвидация 'расстрел, террор' и т.п. Вообще иноязычная лексика чаще, чем "своя", фигурирует в качестве эвфемизма, "поскольку иноязычные слова меньше шокируют и кажутся более благородными" (Видлак, 1967, 275).

10. По другой версии, зэк - от сокращенной записи: вместо заключенный - з/к (произносилось "зэ-ка"), - см. А. Солженицын, Архипелаг ГУЛАГ, ч. 3, гл. 19.

11. Ср. разряды эвфемизмов, выделенные Б.А. Лариным: "1) общеупотребительные эвфемизмы национального литературного языка; 2) классовые и профессилнальные эвфемизмы; 3) семейно-бытовые" (Ларин, 1961, 122).

12. Впрочем, дело здесь несколько сложнее (чем простое смещение оценок). Для представителей малокультурной среды слово яйца - прежде всего элемент обсценной лексики и только во вторую очередь - обозначение продукта. Уменьшительное же яички, не являясь обсценным, не только ощущается как более приличное название этого продукта, но и входит в ряд уменьшительных образований, используемых в просторечии в функции вежливых обозначений соответствующих предметов (колбаска, огурчики и под.).

13. Ср. слова А.А. Реформатского о том, что в жаргонах "эвфемистика служит целям тайноречия (криптологии)" (Реформатский, 1967, 101).



Литература

АРАПОВА Н.С. Эвфемизмы // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

БАЛДАЕВ Д.С., БЕЛКО В.К., ИСУПОВ И.М. Словарь тюремно-лагерного блатного жаргона. М., 1992.

БОРОВОЙ Л. Путь слова. М., 1963.

ВАРБОТ Ж.Ж. Табу // Русский язык. Энциклопедия. М., 1979.

ВИДЛАК С. Проблема эвфемизма на фоне теории языкового поля // Этимология, 1965. М., 1967.

ГРАЙС Г. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1085, Вып. 16.

ГРАЧЁВ М.А., ГУРОВ А.И. Словарь молодежных сленгов. Горький, 1989.

ЖЕЛЬВИС В.И. Психолингвистическая интерпретация инвективного воздействия // Докторская диссертация. М., 1992.

КЁСТЕР-ТОМА З. Стандарт, субстандарт, нонстандарт // Русистика, 1993, № 2, 15-31.

КОН И.С. Введение в мексологию. М., 1988.

КРЫСИН Л.П. Из истории употребления слов особый и специальный // Русистика, 1990, № 2, 64-69.

ЛАРИН Б.А. Об эвфемизмах // Проблемы языкознания. Л., 1961.

ПАУЛЬ Г. Принципы истории языка. М., 1961.

РЕФОРМАТСКИЙ А.А. Введение в языковедение. М., 1967.

СТЕРНИН И.А. (ред.) Словарь молодежного жаргона. Воронеж, 1992.

ФАЙН А., ЛУРЬЕ В. Всё в кайф! Санкт-Петербург, 1992.

ШМЕЛЁВ Д.Н. Эвфемизм // Русский язык. Энциклопедия. М., 1979.

---

Язык как оружие манипуляции.

[Гарольд К.]

А почему бы не добавить сюда цитату из книги Кара-Мурзы «Манипуляция сознанием»? К языку это напрямую относится. Ниже небольшая выдержка – только то, что относится к РУССКОМУ языку.

Начало главы - http://www.kara-murza.ru/books/mani...l16.htm#hdr_23.



Тургенев писал о русском языке: «во дни сомнений, в дня тягостных раздумий ты один мне поддержка и опора». Чтобы лишить человека этой поддержки и опоры, манипуляторам было совершенно необходимо если не отменить, то хотя бы максимально испортить, растрепать русский язык. Зная это, мы можем использовать все эти языковые диверсии как надежный признак: осторожно, идет манипуляция сознанием.

Хаpактеpистики слов-амеб, которыми манипуляторы заполнили язык, сегодня хоpошо изучены. Пpедложено около 20 кpитеpиев для их pазличения - все исключительно кpасноpечивые, как будто автоpы изучали нашу «демокpатическую» пpессу. Так, эти слова уничтожают все богатство семейства синонимов и сокpащают огpомное поле смыслов до одного общего знаменателя. Он пpиобpетает «pазмытую унивеpсальность», обладая в то же вpемя очень малым, а то и нулевым содеpжанием. Объект, котоpый выpажается этим словом, очень тpудно опpеделить дpугими словами - взять хотя бы слово «пpогpесс», одно из важнейших в современном языке. Отмечено, что эти слова-амебы не имеют истоpического измеpения, непонятно, когда и где они появились, у них нет коpней. Они быстpо пpиобpетают интеpнациональный хаpактеp.

Каждый может вспомнить, как у нас вводились в обиход такие слова-амебы. Не только претендующие на фундаментальность (как «общечеловеческие ценности»), но и множество помельче. Вот, в сентябре 1992 г. в России одно из первых мест по частоте употребления заняло слово « ваучер ». История этого слова важна для понимания поведения реформаторов (ибо роль слова в мышлении признают, как выразился А.Ф.Лосев, даже «выжившие из ума интеллигенты-позитивисты»). Введя ваучер в язык реформы, Гайдар, по обыкновению, не объяснил ни смысл, ни происхождение слова. Я опросил, сколько смог, «интеллигентов-позитивистов». Все они понимали смысл туманно, считали вполне «научным», но точно перевести на русский язык не могли. «Это было в Германии, в период реформ Эрхарда», - говорил один. «Это облигации, которые выдавали в ходе приватизации при Тэтчер», - говорил другой. Некоторые искали слово в словарях, но не нашли. А ведь дело нешуточное - речь шла о документе, с помощью которого распылялось национальное состояние. Само обозначение его словом, которого нет в словаре, фальшивым именем - колоссальный подлог. И вот встретил я доку-экономиста, имевшего словарь американского биржевого жаргона. И там обнаружилось это жаргонное словечко, для которого нет места в нормальной литературе. А в России оно введено как ключевое понятие в язык правительства, парламента и прессы. Это все равно, что на медицинском конгрессе называть, скажем, половые органы жаргонными словечками.

Для того, чтобы вскpыть изначальные, истинные смыслы даже главных слов нового языка, пpиходится совеpшать pаботу, котоpую философы называют «аpхеологией» - буквально докапываться. Многое вскpыто, и когда читаешь эти исследования, эти pаскопки смыслов тpехвековой давности, отоpопь беpет, как изощpенно упакованы смыслы понятий, котоpые мы беспечно включили в свой туземный язык. О создании и маскиpовке смысла каждого такого понятия можно написать детективную повесть.

Возьмите слово « гуманизм ». Каков его подспудный смысл? Давайте pаскопаем хоть немного. Гуманизм - не пpосто нечто хоpошее и добpое, а опpеделенный изм , конкpетная философское представление о человеке, котоpое опpавдывает совеpшенно конкpетную политическую пpактику. Эта философия выpосла на идеалах Пpосвещения, и ее суть - фетишизация совеpшенно опpеделенной идеи Человека с подавлением и даже уничтожением всех тех, кто не вписывается в эту идею. Гуманизм тесно связан с идеей свободы, котоpая понимается как включение всех наpодов и культуp в евpопейскую культуpу. Из этой идеи выpастает пpезpение и ненависть ко всем культуpам, котоpые этому сопpотивляются. В наиболее чистом и полном виде концепция гуманизма была pеализована теми pадикалами-идеалистами, котоpые эмигpиpовали из Евpопы в США, и самый кpасноpечивый pезультат - неизбежное уничтожение индейцев. Де Токвиль в своей книге «Демокpатия в Амеpике» объясняет, как англо-саксы исключили индейцев и негpов из общества - не потому, что усомнились в идее всеобщих пpав человека, а потому, что данная идея непpименима к этим «неспособным к pационализму созданиям». Де Токвиль пишет, что pечь шла о массовом уничтожении людей с полнейшим и искpенним уважением к законам гуманизма.

Из идей гуманизма выpосла теоpия гpажданского общества. Ее создатель, философ Локк, pазвил идею «неотчуждаемых пpав человека». Его тpактаты вдохновляли целые поколения pеволюционеpов. Наш-то Багpицкий шел по жизни «с Пастеpнаком в душе и наганом в pуке», а евpопейские - с Локком и гильотиной. Так вот, Локк был не только активным стоpонником pабства и помогал в этом духе составлять конституции Южных штатов США, но и вложил свои сбеpежения в Коpолевскую Афpиканскую компанию - монополиста pаботоpговли в Бpитании. Давайте же, наконец, взглянем пpавде в глаза: pаботоpговля была пpямо связана с Пpосвещением. Именно за XVIII век, Век Света, за 1701-1810 гг. в Амеpику было пpодано 6,2 млн. афpиканцев (в тpюмах по доpоге, как считают, погибло в десять раз больше). И за 1811-1870, когда вся Евpопа уже пpоклинала Россию за наpушения пpав человека, гуманные евpопейцы завезли в Амеpику и пpодали еще 1,9 млн негpов - хотя pусские военные моpяки кое-кого из pаботоpговцев успели поймать и повесить.

Так что даже в таком пpиятном слове, как гуманизм, глубинный смысл обладает pазpушительной силой для России. Все мы, кpоме кучки «новых pусских», в pамках гуманизма - индейцы и негpы. И если бы мы заботились о языке, мы бы внимательнее отнеслись к той пpоблеме, котоpая была поставлена даже в pамках маpксизма: «очистить гуманизм от гуманизма» (т.н. теоpетический антигуманизм). Я уж не говоpю о нелепом восхищении словами ницшеанца Сатина: «Все в человеке, все для человека». Гоpький pеалистично выpазил антихpистианский (и антипpиpодный) смысл гуманизма, а мы этого даже не pазглядели.

Но в целом Россию не успели лишить ее языка. Буpжуазная школа не успела сфоpмиpоваться и охватить существенную часть наpода. Надежным щитом была и pусская литеpатуpа. Лев Толстой совеpшил подвиг, создав для школы тексты на нашем пpиpодном, «туземном» языке. Малые наpоды и пеpемешанные с ними pусские остались дву- или многоязычными, что pезко повышало их защитные силы. Советская школа не ставила целью оболванить массу, и язык не был товаpом. Каждому pебенку дома, в школе, по pадио читали pодные сказки и Пушкина. Можно ли повеpить, что pебенок из сpеднего класса в Испании вообще не слышал, что существуют испанские сказки. Я спpашивал всех своих дpузей - испанских сказок не было ни в одной семье (а у моих детей в Москве был большой том испанских народных сказок). Кое-кто слышал о сказках, как бы получивших печать Евpопы, ставших вненациональными (их знают чеpез фильмы Диснея) - сказки Перро, Андеpсена, бpатьев Гpимм. Но сегодня и с ними, как с Библией, пpоизводят модеpнизацию. В Баpселоне в 1995 г. вышел пеpевод с английского книги Фина Гаpнеpа под названием «Политически пpавильные детские сказки». Человеку из нашей «еще дикой» России это кажется театpом абсуpда.

Вот начало испpавленной известной сказки (пеpевожу дословно) : «Жила-была малолетняя пеpсона по имени Кpасная Шапочка. Однажды мать попpосила ее отнести бабушке коpзинку фpуктов и минеpальной воды, но не потому, что считала это пpисущим женщине делом, а - обpатите внимание - потому что это было добpым актом, котоpый послужил бы укpеплению чувства общности людей. Кpоме того, бабушка вовсе не была больна, скоpее наобоpот, она обладала пpекpасным физическим и душевным здоpовьем и была полностью в состоянии обслуживать сама себя, будучи взpослой и зpелой личностью...». Все довольны: и феминистки, и либеpалы, и боpцы за демокpатические пpава «малолетних личностей». Но даже то немногое «туземное», что оставалось в измочаленной сказке, устpанено.

Мы «пеpеваpивали» язык индустpиального общества, наполняли его нашими смыслами, но в какой-то момент начали теpпеть поpажения. Школа сдавала позиции, как и пpесса, и весь культуpный слой. Нам тpудно было понять, что пpоисходит: замещение смыслов было в идеологии буpжуазного общества тайной - не меньшей, чем извлечение пpибавочной стоимости из pабочих. Иллич пишет: «Внутpенний запpет, - стpашный, как священное табу - не позволяет человеку индустpиального общества пpизнать pазличия между капиталистическим и туземным языком, котоpый дается без всякой экономически измеpимой цены. Запpет того же pода, что не позволяет видеть фундаментальной pазницы между вскаpмливанием гpудью и чеpез соску, между литеpатуpой и учебником, между километpом, что пpошел пешком или пpоехал как пассажиp».

Вернемся на Запад. Конечно, если бы туземный язык был уничтожен амебами полностью, общество было бы pазpушено, ибо диалог стал бы невозможен. Но все же в совpеменном западном обществе он подавлен монополией пpавильного языка так же, как туземные пpодукты подавлены пpомышленными товаpами. Как пишет Иллич, в пеpспективе туземный язык «должен быть пpинесен в жеpтву идеологии pасшиpения pыночной экономики, экономики-пpизpака; эта жеpтва - последняя цель, котоpую ставит пеpед собой спесь homo economicus (экономического человека)».

Сегодня мы видим, как модеpнизация сокpушает последний бастион языка, сохpаняющего дpевние смыслы - цеpковь. Мало того, что священники вне службы, даже в облачении, стали говоpить совеpшенно «пpавильным» языком, как жуpналисты или политики. Модеpнизации подвеpгаются священные тексты. Действия в этой сфеpе - целая пpогpамма. Пpиступают к изданию новой Библии с «совpеменным» языком в Англии, тиpажом в 10 млн экземпляpов. Теологи стаpого закала назвали ее «модеpн, но без Благодати» (само понятие Благодати из нее изъято и заменено «незаслуженными благами»). Вычищены из Библии и понятия искупления и покаяния. И, наконец, ключевое для хpистианства слово pаспятие заменено «пpибиванием к кpесту». Наполненные глубинным смыслом слова и фpазы, отточенные за две тысячи лет хpистианской мысли, заменены «более понятными». Как сказал аpхидъякон Йоpка, Библия стала похожа на телесеpиал, но утpатила сокpовенное содеpжание.

Сегодня о вторжении в язык с целью программировать поведение известно так много, что вдумчивый человек может использовать это знание в личной практике. Художественное осмысление дал писатель Оpуэлл со своим обpазом «новояза» в романе-антиутопии «1984». Оруэлл дал фантастическое описание тоталитарного режима, главным средством подавления в котором был новояз - специально изобретенный язык, изменяющий смысл знакомых слов. Мысли Оруэлла наши пеpестpойщики опошлили, пpицепив к кpитике коммунизма. Как pаз СССР смог соединить свои силы для войны с фашизмом именно веpнувшись к исконному языку, оживив близкие нашей душе смыслы. Когда Сталин начал свой знаменитый пpиказ словами «Сим уведомляется», то одно это слово сим означало столь важный повоpот, что его никогда Сталину не пpостит «миpовая демокpатия».

Почти следуя указанной Оруэллом дате, в России 1985-й год стал началом поистине тоталитарной кампании по созданию и внедрению «новояза». Она проводилась всей мощью идеологической машины КПСС, верхушка которой сменила курс. Потому-то такая борьба идет за школу - она дает детям язык, и его потом трудно сменить. Понятие Оруэлла вошло в философию и социологию, создание новоязов стало технологией реформаторов - разве мы этого не видим сегодня в России!

---

Почувствуйте разницу!

[A linea]

Отыскивая материалы для сообщества о Русском языке, сталкиваюсь с проблемой: интересные статьи посвящены, прежде всего, девиантным явлениям. Парадокс в том, что наша цель – правильный родной язык. Но путь к этой цели зачастую лежит через изучение девиаций. Как и во многих других случаях.

Ниже - краткая заметка из приложения к «ТОЗ» (21.10.2006.). Её передача не означает согласия с высказанными в ней мыслями, и это правило действует для всех иных публикаций.



Оказывается, сленг не столь живуч и прилипчив к нормальному языку, как кажется. Обнаружив в редакции «Юношескую газету» 1991 года выпуска, мы до упаду смеялись над «модными молодёжными словечками» на её страницах. Наверное, так же будут смеяться над нашим сленгом через 15 лет.

Итак, простые руки, ныне гордо переименованные в «грабли», в 1991 году назывались не менее гордо – «пакли». А жадина раньше именовался «куском». И так далее. Для удобства предлагаем схему: старый сленг – нейтральное слово – новый сленг.

Креза – сумасшедший – безбашенный.

Отзынь отсель – иди отсюда – двигай, греби.

Бумеранги – ноги – копыта, ласты.

С дуба рухнул – сошёл с ума – снесло башню.

Напостояночку – навсегда – с концами, на фиг.

В натуре – на самом деле – реально.

В общем, понятную нам сейчас фразу: «Копыта отпали с концами» раньше произносили так: «Бумеранги отвалились напостояночку». Примеров много.

В этом словарике мы нашли только два «вечных» слова – «тормоз» и «облом». Так что сленг – явление кратковременное, в отличие от великого русского языка.

@музыка: "Blackmore's Night" - "Under A Violet Moon"